Красная земля - Тим Волков

— Федя… Федор Кузьмин, по кличке Шнырь… — он сглотнул. — Из Зареченска я…

Допрос пошел по серьезному. Под давлением Федя быстро запел. История была до смешного простой и в то же время показательной.

— Да встретил я его в трактире «Якорь», позавчера… Сидит, кофий попивает, интеллигентный такой, в очках… Водкой меня угостил. Разговорились. Я пожаловался, что работы нет, жить не на что… А он говорит: «А хочешь, я тебе работу дам? Пустяковую». — Федя всхлипнул. — Я, дурак, обрадовался! Говорю: «Какая?» А он: «Ничего красть не нужно. Просто проберись ты в здание милиции, в кабинет к начальнику. Посмотри, где у них сейф стоит. И расскажи мне». Я испугался, говорю: «Да меня ж там сразу возьмут! В милицию то лезть! Живо в тюрьму упекут!» А он улыбнулся и говорит: «Не возьмут. Ты же ничего не украдешь. Просто посмотришь. За просто посмотреть в законе нет тюрьмы. Сделаешь дело — получишь еще». И… и дал задаток. А я что? Ну это же и вправду не воровство! Что я того нарушил? Просто заглянул.

— Это проникновение в государственное учреждение, Федя! Это статья! Ну-ка хватит соплями хлюпать! Про какой ты там задаток говорил?

Федя, понурив голову, полез в карман и высыпал на стол несколько монет.

Иван Павлович замер. Он узнал их. Те самые, с двуглавым орлом. Монеты с проклятого кладбища. Плата смертью.

— Вот эти… — прошептал Федя. — Три штуки. Золото. Обещал еще столько же.

В кабинете повисла тяжелая тишина. Петраков смотрел на монеты с суеверным страхом. Иван Павлович чувствовал, как по спине бегут мурашки. Понял хитрый план афериста.

Рябинин не полез сам. Он даже не послал своего человека. Он нашел самого мелкого, отчаявшегося жулика, заплатил ему теми деньгами, что не жалко, и послал на разведку. Изучить обстановку. Проверить, действительно ли картины в милиции, и где они могут быть. И главное — проверить, не ловушка ли это.

— Он нас провел, Василий Андреевич, — тихо сказал Иван Павлович. — Он использовал этого бедолагу как щуп. Стратег!

— Черт! Так что же теперь делать?

— Теперь… — Иван Павлович задумался.

Он посмотрел на перепуганного Федю Кузьмина и вдруг улыбнулся. Потом отозвал Петракова в дальний угол коридора, за притолоку, чтобы их не было слышно.

— Василий Андреевич, он нас переиграл на первом же ходу, — прошептал он. — Но пока у нас все же еще есть кое-какой козырь.

— Какой?

— Вот этот, — доктор кивнул в сторону Феди.

— Если Федя не вернется с докладом сегодня, Рябинин поймет, что его «щуп» попался, и что в милиции его ждут. И все — он испарится, и мы его больше никогда не увидим. А если…

— Это что же… отпускать что ли, подлеца? — догадался Петраков, сжав кулаки. — Да он же… он же сообщник!

— Именно что отпустить. Чтобы у Рябинина не было подозрений. Пусть думает, что все идет по его сценарию. Но нам нужно не просто отпустить сообщника — иначе он сразу же проболтается. Сыграем спектакль. Ты будешь злым следователем, а я — добрым доктором, который заступится. Запугай его хорошенько. Расстрелом, каторгой, Сибирью. Доведи почти до слёз. А я его «спасу». Понимаешь?

Петраков, с сомнением покачав головой, тем не менее кивнул.

Они вернулись в кабинет. Лицо Петракова исказилось гримасой беспощадного гнева.

— Так, Кузьмин! — его голос громыхнул, как выстрел. — За пособничество бандитам, за покушение на государственное имущество в военное время — знаешь, что тебе светит? Вышка! Или пожизненная каторга на рудниках! Вшей кормить! Сгниешь там, как последняя сволочь! Это я тебе живо организую. А в довесок еще и убийство повешу.

Федя, и без того бледный, побелел как полотно. Его затрясло.

— Какое еще убийство⁈ Я никого…

— Ну что ты как маленький? Тебе все равно вышка светит, какая тебе уже разница? А у меня нераскрытое дело висит — человека убили. Вот на тебя и повесим. Приказ был от руководства — повышать раскрываемость. Вот мы и повысим. Может, еще и сибирскую язву на тебя повесим?

— Какую еще язву⁈

— Я же говорю — сибирскую. Вон сколько людей скосило. А кто виноват? Непонятно. А без виновных нельзя. Если есть преступление — значит должен быть и виноватый. Вот тебя и сделаем. Сообщником будешь сибирской язвы!

— Да я… — Федя аж задыхаться стал от такого. — Я никогда…

— Да ты успокойся. Нервы береги, Федя, они тебе еще понадобятся. На каторге знаешь как тяжело? Там нервы стальные нужны.

— Да я ничо… товарищ начальник… Меня же обманули…

— Молчать! Все вы так говорите! Конвой! В камеру! Завтра же трибунал! Расстрел! Двойной! Утром и после обеда!

— Товарищ начальник! — заверещал Федя, упав на колени.

В этот момент вперед шагнул Иван Павлович, положив руку на плечо Петракову.

— Василий Андреевич, постойте. Человек он, видно, не злостный. Запутался. Может, стоит дать ему шанс искупить вину?

— Какой еще шанс⁈ — фальшиво возмутился Петраков, но жестом остановил якобы готовящихся войти милиционеров.

— Да, товарищ начальник, дайте шанс! — запричитал задержанный.

— Вот как сделаем, — Иван Павлович повернулся к Феде, глядя на него с обманчивым участием. — Федор, ты хочешь избежать расстрела?

Тот закивал с такой силой, что казалось, голова отвалится.

— Хочу-хочу-хочу, ваше благородие! Ради бога! Не убивайте!

— Тогда слушай внимательно. Ты идешь туда, где должен был встретиться с этим незнакомцем. И говоришь ему, что все сделал. Что тебя никто не задерживал. Что в кабинете начальника милиции действительно стоит сейф, старый, большой. И что к нему ведет окно — мол, ты проверял, оно плохо закрывается, и залезть через него — проще простого. Запомнил?

Федя снова закивал, в его глазах загорелась надежда на спасение.

— Запомнил! Сейф в кабинете… Легко через окно залезть…

— Именно. Ты все расскажешь, он тебе отдаст остальные монеты, и ты свободен. Но если ты хоть словом проболтаешься, что был здесь, хоть видом одним знак подашь… — Иван Павлович его голос стал ледяным. — Тогда Василий Андреевич найдет тебя, где бы ты ни был. И каторга покажется тебе курортом. Понял?

— Понял! Честное слово, понял! Я все сделаю! — залепетал Федя.

Его отпустили. Он выскочил из здания милиции, оглядываясь по сторонам, и пулей помчался в сторону вокзала, где, видимо,