Красная земля - Тим Волков

Петраков и Иван Павлович молча наблюдали за ним из окна.

— Надеешься, что этот Шнырь не перепутает ничего? — мрачно спросил начальник милиции.

— Он слишком напуган, чтобы перепутать. Он будет как попугай повторять то, что мы в него вбили.

— Может, за ним следом «хвоста» пустим?

— Нет, Рябинин заметит. И сразу же улизнет, уверен, он даже и такой поворот предусмотрел — хитрый лис. Так что лучше не рисковать. Но с этого дня нужно дежурить в кабинете. Если все срастется, то Рябинин обязательно пожалует.

Петраков с уважением посмотрел на доктора.

— Играешь в четыре хода вперед, Иван Палыч. Ладно. Будем по-твоему.

Охота началась. Иван Павлович сделал свою ставку. Теперь все зависело от того, насколько жадным и самоуверенным окажется его противник.

Глава 17

Еще во времена Керенского, Анне Львовне, как представителю правительственного Комитета и Совета депутатов, была предоставлена комната в общежитии служащих ткацкой мануфактуры. В этой комнате Аннушка в последнее время и жила, Зарное же было под карантином, снятым лишь несколько дней назад. С Зарного ограничения сняли, а вот в Рябиновке и в Ключе пока что оставили — эпидемиологическая обстановка там оставалась сложной.

— Извозчик! Эй, извозчик! Эх-х…

Коляска пролетела мимо, и Иван Палыч разочарованно махнул рукой. Извозчиков в городе осталось не очень много, а деньги обесценились настолько, что и даром никому не были нужны. Только золото! Ну да золотом никто с извозчиками не расплачивался, впрочем, «лихачи» да «ваньки» охотно брали продуктами — американской тушенкой или шматком сала. Ни того, ни другого у бедного доктора, увы, не имелось, так что зря и довил!

Хлопнул дверь, и по ступенькам крыльца спустилась Анна Львовна, как всегда, красивая и элегантная: длинное осеннее пальто с каракулевым воротником и такая же шапочка. Простенько, но без излишеств, кои новая власть недолюбливала.

— Вижу, с извозчиками нынче плохо, — возлюбленная взяла доктора под руку. — Ну, так идем пешком!

— Так далеко же!

— Ничего-ничего, прогуляемся… Погодка-то, а? Ну, когда еще солнышко увидим? Тем более, я знаю короткий путь — дворами.

— Не ходила б ты дворами, Ань, — передернув плечами, недовольно буркнул Иван Палыч.

— Так я одна и не хожу! С подружками. Здесь, на фабрике, хорошие девушки! Такие активные — ужас! — Аннушка расхохоталась. — Представляешь, они уже организовали фабричный комитет! Хозяин-то сбежал, а фабрика теперь им осталась — рабочим. Вот, сюда сворачиваем… тут проходной двор.

Сворачивая в проулок, доктор нащупал в кармане револьвер — в проходных дворах, в «сквозняках», как их еще называли, нередко орудовали шайки. Подстерегали одиноких прохожих, раздевали, грабили.

Еще один двор… В стеклах последнего этажа сверкнуло солнце.

— Теперь направо, — уверенно вела Анна Львовна.

Пахнуло какой-то кислятиной — то ли капустой, то ли скисшим божоле. Иван Палыч поморщился.

— Тут трактир, — спокойно пояснила Аннушка. — Опять все пооткрывались… никого особо не спрашивая.

— Па ди-ики мстпя-ам Забайкалья-а-а! — послышалась вдруг удалая песня и с черного крыльца вывалился в дымину пьяный мужик, упав едва ль не под ноги Ивану Палычу.

— Осторожней, любезный! — доктор поморщился.

Пьяница же приподнялся и захлопал глазами:

— О! Дохтур! Благодетель. Милый ты мо-ой…

В этом грязном опустившемся типе Иван Палыч, наконец, признал того самого мелкого жулика, подосланного Рябинным… Как его? Кузькин? Федоров? Вспомнилась только кличка — Шнырь.

— Благодете-е-ель!

Именно Шнырь должен был навести Рябинина на милицейскую засаду… Но, похоже вот, запил. Хотя… Рябинин найдет и разговорит его в любом виде.

— Благо… ых-х…

— Пойдем-ка быстрее! — Анна Львовна ускорила шаг.

— Па-а ди-иким степя-ам… — послышалось сзади.

— Однако, певец, — хмыкнул доктор. — Ш-шаляпин…

Да-а… А Шнырь, оказывается, пьяница! И можно ли надеяться на такого?

Проходные дворы, слава Богу, закончились, и молодые люди зашагали по тротуару вдоль изрядно запушенного сквера с красивой чугунной оградой. Порывы налетевшего ветра срывали с деревьев последние листья, гнал по тротуару обрывки газет, брошенные окурки и прочий мусор.

— Ну, пришли, наконец! — Иван Палыч завидел знакомое здание и улыбнулся. — Знаешь, милая… Первый раз иду сюда не по делам!

— Как это — не по делам? — засмеялась Аннушка. — У нас с тобой сегодня самое важное в жизни дело!

Уездный исполнительный комитет (сокращено — уисполком) Зареченского совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов располагался в хорошо знакомом доктору здании бывшей земской управы. На крыльце дежурили двое молоденьких красногвардейцев с винтовками. Пришлось предъявить мандаты.

Скрипнув, распахнулась дверь…

— Иван Палыч! Анна Львовна! Вот так встреча, — едва не столкнувшись с доктором, рассмеялся худощавый парень с рыжеватой щетиной. В кожанке, при портупее и маузере в полированной деревянной кобуре. При виде его часовые вытянулись и отдали честь.

— Аристотель! — доктор протянул руку. — Рад видеть, рад…

Аристотель Субботин не так давно был назначен командовать уездным отрядом Красной гвардии, и новую свою должность исполнял честно, с охотой и без дураков.

— Как там мои у вас? — улыбнулся Субботин. — С оцеплением справляются?

— Да мышь не проскользнет! — Иван Палыч махнул рукой. — Мы их передислоцировали к Рябиновке и Ключу.

— Да уже доложили! Ладно, побегу — дел по горло! Рад был!

— Мы тоже… Удачи, Аристотель!

Та же лестница, та же приемная, кабинет… И вечно курящая Ольга Яковлевна со своим «Ундервудом»! Ольга Яковлевна еще летом вступила в парию левых эсеров, которые пока что поддерживали большевиков и мели огромнее влияние на крестьянство. Так что с работой у секретаря проблем не возникло. Что же касается убежденного кадета Чарушина, то он с новой властью точек соприкосновения не нашел и сейчас где-то скрывался. Бывшее городские власти в лице Воскобойникова и его зама до самого последнего времени сидели под арестом на бывшей гарнизонной гауптвахте, пока не были отпущены восвояси по приказу председателя уисполкома Гладилина, так же занимавшего должность первого секретаря уездного комитета РСДРП (б).

Большевики, придя к власти, не зверствовали, и даже отпустили под честное слово многих участников Корниловского мятежа во главе с самим Корниловым. Все эти люди сбежали на Дон и Кубань, где тот час же поняли антибольшевистский мятеж.

— Ох ты ж, Боже мой! — выпустив табачный дым, обрадовано ахнула Ольга Яковлевна. — Какие люди! Давненько вас не видела…

— О! На ловца и зверь! — выглянул из кабинета Гладилин.