Повелитель стихий - Алекс Рудин

что на чертежах изображён какой-то необычный артефакт усиления дара. Думал, что какой-то маг решил укрепить свои способности. Это меня не беспокоило, ведь без работающего артефакта у него ничего не могло получиться.

Но теперь я предполагал, что где-то в Столице уже есть маги с сильным даром, который вот-вот пойдёт в разнос.

Эти маги в любую минуту могли погибнуть.

— Владимир Кириллович, я прошу вас перенести эту схему на чистый лист бумаги, — сказал я Гораздову, — и сделайте это как можно быстрее. Мне нужен этот чертёж, чтобы показать его начальнику Тайной службы.

— Хорошо, — кивнул Гораздов, — мне нужно всего несколько минут.

— Кузьма Петрович, вы можете зарядить этот накопитель магии воздуха?

Я протянул старому артефактору голубой кристалл, который нашёл в подвале мельницы.

— Ничего сложного в этом нет, — кивнул Кузьма Петрович. — А зачем?

— Сам не знаю, — пожал я плечами. — Но у меня предчувствие, что работающий артефакт может нам понадобиться.

На самом деле я просто хотел занять обоих артефакторов делом на то время, пока я буду разговаривать с Зотовым. Разговор предстоял неприятный, и мне не были нужны свидетели.

Владимир Кириллович уже водил пером по бумаге, уверенно нанося на неё тонкие линии. Кузьма Петрович крутил в пальцах голубой кристалл, постепенно напитывая его магией воздуха.

А я собрался послать зов Никите Михайловичу, но не успел. Меня опередил князь Разумовский.

В моём сознании зазвучал его яростный голос.

— Куда вы дели мою дочь, господин Тайновидец? Она пропала сразу после вашего ухода.

Я изумлённо выдохнул. Значит, предчувствие не обмануло меня. Елена Разумовская и в самом деле сбежала от своего отца.

— Вы точно уверены, что Елены нет дома? — спросил я.

— Где моя дочь? — продолжал бушевать Разумовский. — Куда вы её спрятали?

— Успокойтесь, ваше сиятельство, — ледяным тоном посоветовал я. — К пропаже вашей дочери я не причастен. Думаю, она услышала наш с вами разговор и сбежала.

— Вы врёте! — не поверил Разумовский.

— Тише, князь, — прикрикнул я, — сейчас нет времени для свар. Ваша дочь в опасности, и вы знаете это лучше меня. Когда вы заметили, что её магический дар начал усиливаться?

Повисла секундная пауза.

Затем Разумовский растерянно спросил.

— Что? О чём вы говорите?

— Вы прекрасно знаете, о чём, — надавил я на него. — При нашей встрече я почувствовал, что вы боитесь за свою дочь. Что вас напугало?

— Чёрт, её нужно срочно найти! — вместо ответа взмолился Разумовский. — Ей нужна помощь. Сделайте же что-нибудь, господин Тайновидец!

— Именно этим я и занимаюсь, — ответил я. — Прямо сейчас предупрежу полицию и Тайную службу, но вы должны нам помочь. Вы обязаны рассказать всё, что вам известно.

— Я всё расскажу, — пообещал Разумовский, — только спасите её.

— Немедленно берите мобиль и приезжайте в управление Тайной службы, — сказал я. — Полковник Зотов тоже захочет послушать ваш рассказ.

— Уже выезжаю, — коротко ответил Разумовский.

Договорившись с князем, я послал зов Никите Михайловичу Зотову. По счастью, он оказался в управлении. Стараясь говорить как можно короче, я рассказал ему обо всём, что мне удалось узнать.

— Разумовский уже едет к вам, — предупредил я, — а я появлюсь через несколько минут.

— Значит, ваши артефакторы обвели полицию вокруг пальца? — уточнил Зотов.

— Сейчас это неважно, — ответил я, — всё равно всё уже случилось.

— Захватите с собой все чертежи, — напомнил Никита Михайлович. — Я хочу показать их своим специалистам. И учтите — я поставлю по городовому возле каждой мастерской.

Япосмотрел на артефакторов. Владимир Кириллович уже закончил чертёж и теперь сворачивал его в трубочку. Кузьма Петрович протянул мне заряженный кристалл.

— Извольте, господин Тайновидец.

— Благодарю вас, — кивнул я, — мне придётся срочно уехать. Надеюсь, полиция и Тайная служба смогут найти вашу заказчицу до тех пор, раньше чем с ней что-нибудь случится. Кстати, возле ваших мастерских теперь тоже будут дежурить городовые.

— Это ещё зачем? — заворчал Кузьма Петрович.

— Полиция не очень довольна тем, что вы скрыли от них сведения, — честно сказал я. — Поверьте, так будет лучше для всех. Я попрошу следователя, чтобы городовые вам не досаждали.

— Да пусть себе стоят, жалко, что ли? — сменил гнев на милость старый артефактор. — Но внутрь мастерской я их не пущу, пусть даже и не надеются.

Прежде чем уйти, я на всякий случай послал зов Севе Пожарскому.

— Твоя таинственная заказчица не появлялась? — спросил я.

— Ничего о ней не слышал, — беззаботно ответил Сева.

Что-то в его голосе заставило меня насторожиться.

— Мы только что выяснили, что эта девушка в большой опасности, — сказал я, — и теперь ищем её, чтобы успеть помочь.

— А я здесь при чём? — удивился Сева, — у меня своей работы хватает.

— Ты ещё не закончил работу над тем магическим накопителем, который она тебе заказала? — поинтересовался я.

— Пока нет, Саша. Я прекрасно помню нашу с тобой договорённость. Как только накопитель будет готов, я сразу же скажу об этом тебе.

Интересно, чего это порывистый Сева вдруг стал таким покладистым? А может быть, это я слишком подозрителен? Вдруг мой лицейский товарищ просто повзрослел?

— Я очень рад, что ты рассуждаешь так благоразумно, — сказал я, прощаясь с Севой.

Гораздов тем временем упаковал чертёж в специальный футляр и поставил на жаровню чайник.

Все артефакторы, которых я знал, ни часу не могли прожить без чашки чая. Интересно, может быть, чай благотворно влияет на их способности?

Кузьма Петрович уже звенел чашками.

— Приятного аппетита, господа артефакторы, — улыбнулся я. — Спасибо за помощь.

* * *

Я воспользовался магическим пространством и прошёл в знакомую кофейню, которая находилась через дорогу от управления Тайной службы. На этот раз я не стал задерживаться, чтобы поболтать с хозяином кофейни — времени было в обрез. Но, бросив взгляд на витрину, я заметил, что её украшает кулебяка, которую испекла Прасковья Ивановна.

Мобиль князя Разумовского уже стоял у тротуара, а сам князь сидел в кабинете Зотова. Разумовский был бледен. В свете магической лампы его лицо напоминало гипсовую маску. Я прислушался к его эмоциям — князя мучило глухое отчаяние.

— А вот