Справочник существ община г. Тальска - Анна Александровна Никода

Так сольют же нас, хозяин, — проскулил Черных. Слышать жалобные нотки в его голосе было странно и почему-то стыдно, словно она стала свидетелем чего-то позора. — Как пить дать, ну не верит Илюха, что мы тут ни при чем!

— Чхать я хотел на твоего Илюху, — огрызнулся Мирча Владович. — Он за место трясется, так что сам молчать будет. А мы тем временем разберемся. Иди к щенку, скажи, я его не трону. Пусть с папашей переговорит… Не нравится мне все это.

Хлопнула дверь агентства. Через несколько секунд Соня рискнула высунуть нос из своего укрытия, но на улице уже никого не было. Ругаясь про себя — упустила! — она завертела головой, но до морга Черных вряд ли бы успел дойти, да и видно ей было ту дорогу, так что уйти он мог только вперед, к площади и кремлю. В голове кружились вопросы — что за щенок с папашей? Почему следователь не верит патологоанатому? Что значит «сольют»? Как минимум один из вопросов можно было прояснить, не потеряй она этого клятого патологоанатома — тот словно сквозь землю провалился.

— Соня? — недоуменный вопрос заставил ее обернуться. На повороте к зданию полиции, буквально метрах в пятидесяти от нее, стоял на светофоре Миша. Даже отсюда она видела удивленно вскинутые брови. Опасаясь привлечь внимание Мирчи Владовича, исчезнувшего где-то в недрах «Дракулешти», она заторопилась к своему спутнику.

— У тебя все в порядке? — спасибо, хоть подождал с вопросами пока она не утащила его за поворот.

— Не уверена, — вздохнула она, прикидывая, стоит ли втягивать во все это еще и Мишу. И без того вокруг нее много неизвестных, а ведь о нем она даже имени, если подумать не знает. Это он себя Мишей назвал, а как оно на самом деле? С другой стороны, из всех ее знакомых в этом городе он выглядел самым нормальным, как бы странно это ни звучало.

Может быть, именно поэтому ей не хотелось втягивать его в свои проблемы — и без того человеку досталось. Поэтому Соня заставила себя улыбнуться и сказала:

— Хотела поговорить с патологоанатомом, который бабушку оформлял, но не догнала. Поздно спохватилась. Извини, что убежала… Зачем тебя Илья вызывал?

Если у Миши и возникли сомнения в ее версии событий, оспаривать ее он все же не стал и послушно переключился на другую тему, показав временное удостоверение личности.

— Вместо паспорта, — пояснил, аккуратно складывая бумагу в карман. — На работу меня с такой фитюлькой, конечно, не возьмут, но хоть что-то…

— А паспорт?

— Через пару недель, — махнул рукой он. И с кривой улыбкой признался: — Вот я вроде радоваться должен, правда? Жизнь свою восстанавливаю, а только у меня ощущение, что я не свою, а чужую примеряю. Что мне теперь, фамилию тоже выдумать? Прямо шпионская история получается… А может я правда шпион?

— В Тальске? — скептично уточнила она.

— Верно, — признал Миша. — Мало секреты выкрасть, нужно ведь еще их из страны вывезти, а тут до цивилизации два дня поездом.

Они дружно фыркнули от смеха и обстановка немного разрядилась, перестав напоминать похоронную.

— Пойдем, теперь я тебя провожу, — с улыбкой предложил мужчина и добавил, больше для себя, чем для нее: — А то у вас тут черте что творится…

С этим Соня была абсолютно согласна.

Идти через агентство и морг не хотелось, поэтому она повела их кружным путем, через частный сектор вдоль высокого берега. В тридцати метрах под ногами плескалась река, горизонт просматривался далеко вперед и было видно, как лучи закатного солнца тают, истончаются на огромном, покрытом сосновым лесом пространстве. Ближе к ним он уже был непроглядно черным, но вдалеке еще охрился под светом, почти сливаясь с розовато-оранжевым небом. Над головой оно уже потемнело до густого синего и бледная луна проявлялась все ярче, словно фотография на старой пленке. В обход центральных улиц они добрались до площади у кремля — здесь играла музыка, работал фонтан, мерно работали разбрызгиватели, поливая темную в тени белых стен зелень газона, толпами слонялись китайские туристы — от них шума было, пожалуй, как он десяти групп туристов русских. Музеи уже не работали, но на территории кремля была гостиница где всех, видимо, и разместили. Продравшись через них, как через воробьиную стаю, Соня с Мишей поспешно нырнули под арку ворот и вышли на лестницу. Здесь, под прикрытием холма, было почти как ночью — и если небо еще не набрало густоту, звезды проглядывали пока белыми молочными шариками, то внизу, в густой листве окружающих лестницу деревьев и кустов, было темно и тихо. — Дай-ка я тебя поддержу, — скептически посмотрев на теряющиеся в темноте ступени (фонари горели только на самом верху и внизу, освещая невидимую сейчас площадку) Миша перехватил ее под локоть.

Соня даже возражать не подумала — по сравнению с гомоном, оставшимся за спиной, здесь было как-то уж слишком тихо. Их шаги далеко разносились по лестнице, но тонули в листве. Через нее же пробивались далекие отголоски музыки.

Миша неожиданно остановился — они как раз спустились до очередной площадки между пролетами, от нее уже было видно основание лестницы. Она спускалась осторожно, видела в темноте не очень хорошо, а потому смотрела больше под ноги — не хотелось лететь триста с лишним ступеней, поэтому не сразу поняла в чем, собственно дело. Ощущение беды дошло через другие сигналы — сжавшиеся на ее локте пальцы, застывшую позу, нарастающее молчание. И легкий шорох внизу. Соня машинально повернула голову, всмотрелась, пытаясь осмыслить картинку — не привыкший к таким зрелищам мозг судорожно искал подходящее объяснение темному силуэту в основании лестницы. Человеком это быть никак не могло, потому что у людей не бывает таких ломаных линий. Было ощущение, что внизу распластался выкорчеванный пень, раскинувший в разные стороны корявые корни. Или…

— Подожди здесь! — Миша сообразил первым, начал поспешно, запинаясь, спускаться, она потащилась следом, несмотря на просьбу. Он не оглянулся, но попросил, отвлекая: — Звони в скорую. Ты знаешь номер?

Номер Соня знала, к сожалению.

Дальше было как в страшном сне. Несмотря на попытку ее спутника закрыть тело, она сразу его узнала — в первую секунду по одежде. Смерть очень сильно исказила черты лица, застывшие, словно в гротескной маске, перекошенные. И свернутая шея не добавила им красок. Как это ни странно, при жизни Черных был