Перекресток возможностей - Л. Нил Смит

Он встал, засунул руки в карманы и зашагал по комнате, почти разговаривая сам с собой, его взгляд был устремлен в какое-то другое место, в другое время.

— Неизбежно ваши расследования покажут, что мое настоящее имя не Джон Джей Мэдисон. Я родился Манфредом, ландграфом фон Рихтгофеном. [111] Длинновато, не правда ли? Когда-то это было имя и семья, имевшие некоторое влияние в Пруссии, и немалое богатство. Война, конечно, это изменила. Так что, возможно, с парой фальстартов, я приехал в Америку, чтобы поправить свои дела.

Он развел руки. — Как видите, в определенной степени я этого достиг. Я сменил имя, потому что Джон Джей и Джеймс Мэдисон были, на мой взгляд, людьми заслуженными, имевшими историческое значение как для моей родины, так и для этой организации… безусловно, очень американскими, чем я был полон решимости стать… и несколько более легкими для произношения. — Он ухмыльнулся, и я не мог не ухмыльнуться в ответ.

Он стоял в противоположном конце комнаты под огромным портретом, который я узнал по десятидолларовым банкнотам Федерального Резерва. Мрачный лик смотрел через всю комнату на мистический символ над столом Мэдисона. — Я бы взял его имя, если бы осмелился. Уверяю вас, в других частях Системы оно пользуется тем уважением, которого заслуживает… и все же, я должен иметь возможность покупать продукты, не вызывая контрпродуктивных страстей.

Он вернулся к столу. — Хотя вы можете не соглашаться с тем, во что я верю, тем не менее, я настаиваю на том, чтобы мне позволяли в это верить, без преследований. — Он сделал резкое движение в сторону, где висел «Маузер», — я едва не схватился за пистолет. Со некоторым удивлением посмотрев на меня, он продолжил движение и нажал маленькую кнопку на столе. — Пойдемте, я вам все покажу. Я хотел бы заверить вас, что нам нечего скрывать.

— Jawohl, mein Herr! [112] — сказал жестяной голос.

— Герман, не присоединитесь ли к нам в Комнате Вашингтона?

Мы проследовали запутанными коридорами в более просторный, заставленный стульями зал, где Клейнгунтер стоял навытяжку у кафедры, по бокам которой стояли флагштоки — первые, что я видел в Конфедерации. Флаги, свернутые и зачехленные, охраняли портрет на передней части кафедры: Джордж Вашингтон, в брезентовом фартуке и с чертежными инструментами в руках.

— Наш лекционный зал, — с гордостью сказал Мэдисон. — Здесь мы преподаем гамильтонианскую философию и проводим традиционные для нашей организации церемонии.

— Похоже на масонскую ложу, — сказал я. Мэдисон резко обернулся, сдержался, а затем медленно повернулся.

— Вы проницательны. Это правда, мы заимствовали некоторые ритуалы у этого древнего и почтенного ордена. Но откуда вы о нем слышали? Это не самое общеизвестное знание.

— Мой брат, — вмешался Эд, — не обычный человек. Можно сказать, он — целый мир эзотерической информации.

— Кажется, я понимаю. — Мэдисон улыбнулся. — Отличная рекомендация для детектива. Хотите посмотреть, где собираются наши директора? — В комнате поменьше и побогаче обставленной, Мэдисон продемонстрировал устройство рирпроекции на стене, связывающееся с Комнатой Вашингтона. — Иногда и вправду кажется, — задумчиво произнес он, — что одна картинка стоит тысяч слов.

Мы осмотрели весь особняк, по крайней мере, я так думаю. Это было беспорядочное, сложное строение; мы могли пропустить секции размером с дом Люси и никогда бы об этом не узнали. Гостиные, зимние сады, оранжерея. Куда бы мы ни пошли, Мэдисон шел впереди, излучая гордость домовладельца. Клейнгунтер следовал за ним в зловещем молчании.

Шеф федералистов ничуть не стеснялся памятных вещей из «ранней гамильтонианской истории», разбросанных то тут, то там, «чтобы напоминать нам о нашей импульсивности»: прусские доспехи и холодное оружие; гавайские копья и щиты; аналогичные трофеи из Уганды; противогазы и винтовки времен Войны в Европе. В своего рода часовне, раскинувшись, как Библия, в наполненном гелием стеклянном алтаре, лежала Конституция Соединенных Штатов. «Мы, Народ, с целью образовать более совершенный Союз…»

Никакого Билля о правах там не было.

В подвальной мастерской, где, по словам Мэдисона, члены общества занимались электроникой, скульптурой, моделированием, был даже небольшой пресс для переснаряжения патронов, не слишком отличающийся от того, которым денверский оружейник снаряжал мои .41 Magnum. Мэдисон показывал Люси модель корабля в бутылке и не заметил, как я смахнул патрон с заваленного верстака. Затем, похолодев, я вспомнил о Клейнгунтере, обернулся и с облегчением увидел, что он во все глаза слушает лекцию Мэдисона.

Нам не совсем все показали. Несколько раз мы проходили мимо закрытых дверей. — Частная комната. Некоторые члены общества останавливаются у нас на более или менее длительные периоды. Я не могу нарушать их частную жизнь. Боюсь, это выглядит не очень откровенно, но ничего не поделаешь. — Одна такая комната находилась как раз рядом с подвальной мастерской. Дверь была приоткрыта, заперта на обычный крючок и петлю, и к ней был прижат тяжелый силовой кабель, идущий от блока предохранителей. Комната за ней была темной; мне показалось, я видел тускло горящие сквозь щель индикаторы.

— Так что, как видите, — сказал Мэдисон за бренди в своем кабинете, — это помещения для образования и отдыха… наш маленький планетарий, наш спортзал и парная. Но никакой Комнаты Заговора. Вы бы ее увидели!

— Смотря, — сказала Люси, оглядываясь, — как выглядит «комната заговора». Рада, что мы хотя бы винный погреб увидели. Prost! [113]

В должное время нас выпроводили на парадное крыльцо с благодушными заверениями в полном сотрудничестве и открытым приглашением вернуться в социальных или образовательных целях. — Что-то мне подсказывает, — Мэдисон подмигнул мне, — что вы могли бы почувствовать себя как дома со многими нашими идеями об управлении страной, как дома… Оберст? [114]

— Лойтнант, [115] — ответил я, — но в довольно бессрочном отпуске.

Когда мы отъехали, я вытащил пустую гильзу, которую прихватил. Она была намного меньше любой, что я здесь видел, — именно это и привлекло мое внимание:

W-W .380 AUTO

Тупая боль в левом плече: W-W означает «Винчестер-Вестерн», а единственный примечательный Винчестер в этом мире — это собор. [116] .380 Automatic здесь также неизвестен, но это обычный патрон для пистолета-пулемета «Ингрэм» Модель 11.

XV: Взлом и проникновение

Разве двое людей здоровее, чем