Проклятый Лекарь. Том 8 - Виктор Молотов

Мальчик? Интересно. Ему на вид лет тридцать пять, мне же двадцать с хвостиком.

С его точки зрения разница достаточная для снисхождения. С моей… ну, тысяча лет опыта против тридцати пяти — тут вопрос, кто кого должен называть мальчиком.

— Просвети меня, — ровно сказал я.

— Орден Очищения, хотя ты о нем и так знаешь, — он произнёс это с гордостью. — Мы существуем веками. Мы пережили императоров, революции, войны. Мы — тень, которая следует за светом. И ты думаешь, что какой-то подвал меня напугает?

Много пафоса. Типичная риторика фанатика или человека, который хочет казаться фанатиком. Нужно проверить, насколько глубока его вера.

— Всеволод, — я обернулся к Мёртвому, который стоял у стены, нервно протирая очки. — У тебя есть здесь инструменты для вскрытия?

— Д-да, — он запнулся. — Полный набор. Скальпели, зажимы, костные пилы…

— Отлично. Расскажи нашему гостю, что именно ты можешь с ними сделать. Подробно. С профессиональным энтузиазмом.

Мёртвый посмотрел на меня, потом на пленника. В его глазах мелькнуло понимание и что-то похожее на предвкушение. Всеволод был человеком науки, но наука иногда требует нестандартных подходов.

— Что ж, — он подошёл ближе, поправляя очки. Голос стал лекционным, почти академическим. — Начнём с базовых процедур. Скальпель номер десять идеален для первичного разреза. Кожа рассекается легко, главное — не повредить подлежащие мышцы. Хотя в вашем случае…

Он склонился к пленнику, изучая его шею.

— В вашем случае можно начать с шейной фасции — соединительнотканной оболочки. Аккуратно отделить мышцы от позвоночника. Процедура болезненная, но не смертельная. Потом — рёбра. Костная пила справится за минуту-две. Вскрыть грудную клетку, получить доступ к внутренним органам…

— Достаточно, — пленник перебил его. Но в голосе не было страха. Только раздражение. — Пугаете? Серьёзно? Я видел вещи похуже твоей лаборатории, патологоанатом. Видел, как людей выворачивали наизнанку. Буквально. Видел ритуалы, от которых ты бы рехнулся.

— Угрозы? — Мёртвый поднял бровь.

— Факты, — пленник усмехнулся. — И ещё факт: моя регенерация быстрее твоих скальпелей. Режь сколько хочешь, всё затянется за минуты. Больно? Да. Смертельно? Нет. А я терпеливый.

Он откинулся на спинку стула насколько позволяли верёвки и посмотрел на меня с превосходством.

— Так что давай, мальчик. Удиви меня, — заявил он.

Я молчал, оценивая ситуацию.

Он не блефовал. Регенерация оборотней действительно впечатляющая — раны затягиваются на глазах, кости срастаются за часы. Физические пытки против такого существа — пустая трата времени. Можно резать его сутки напролёт, и единственный результат — усталость палача.

Нужен другой подход. Я посмотрел в его желтые глаза.

Он не боится боли. Не боится смерти или думает, что не боится. Все-таки фанатик? Возможно. Но даже фанатики чего-то боятся. Вопрос — чего именно.

И тогда я вспомнил.

Старая техника. Очень старая. Я использовал её, наверное, лет семьсот назад. А может, и восемьсот. Против одного особо упрямого мага, который отказывался выдать местоположение своего учителя.

Техника работала не с телом. Она работала с разумом.

— Всеволод, — я поднял руку, останавливая его. — Достаточно. Физические пытки — это грубо. Неэлегантно. Мы же цивилизованные люди, в конце концов.

Мёртвый отступил, явно разочарованный. Кирилл, стоявший у двери, выдохнул с облегчением — ему явно не нравилась идея наблюдать за вивисекцией.

— И что тогда? — пленник смотрел на меня с любопытством. — Будешь уговаривать? Предлагать сделку?

— Нет, — я улыбнулся. Холодно, без веселья. — Я заставлю тебя бояться. Не меня. Не боли. Не смерти. Я заставлю тебя бояться самого себя.

Впервые в его глазах мелькнуло что-то похожее на неуверенность.

— Что это значит?

— Сейчас увидишь.

Кирилл и Мёртвый смотрели на меня с одинаковым выражением — смесь непонимания и тревоги.

— Святослав Игоревич, — Мёртвый первым нарушил молчание. — Что вы имеете в виду? Какой метод?

— Психологический, — ответил я, подходя к пленнику. — Видишь ли, Всеволод, человеческий разум — удивительная штука. Он может выдержать невероятную боль, если знает её источник. Сломанная кость болит, но мы понимаем почему. Ожог мучителен, но мы знаем причину. Разум принимает боль как данность и адаптируется.

— И?

— И совсем другое дело — страх без причины. Чистый, иррациональный ужас. Когда ты боишься, но не знаешь чего. Когда каждая тень кажется угрозой, каждый звук — предвестником гибели. Когда твой собственный разум становится твоим врагом.

Пленник напрягся. Впервые с начала допроса его самоуверенность дала трещину.

— Ты блефуешь, — сказал он. Но голос звучал не так твёрдо, как раньше.

— Проверим?

Я взял из шкафчика небольшой флакон с чёрной жидкостью. Кровь тени — редкий ингредиент, который хранился в лаборатории Мёртвого на особый случай. Я приметил его еще в самом начале когда мы сюда заехали, и доктор разложил все свои пожитки. Вот и случай представился.

Обмакнул палец в жидкость. Подошёл к пленнику вплотную.

— Что ты делаешь? — он дёрнулся, пытаясь отстраниться. Верёвки не позволили.

— Рисую, — ответил я просто.

На его лбу я начертил руну. Простую, но эффективную. Три линии, два изгиба, точка в центре. Руна Морока — древний символ, открывающий двери в тёмные уголки сознания.

— Это… это ничего не значит, — пленник пытался сохранить браваду. — Какие-то каракули…

Я наклонился к его уху и прошептал три слова. Три слова на древнем языке из моего прошлого мира. Три слова, которые активировали руну.

И мир пленника изменился. Сначала — тишина. Пленник замер, как статуя. Глаза расширились — зрачки расползлись, почти полностью поглотив жёлтую радужку. Рот приоткрылся.

А потом он закричал. Это был чистый, первобытный, животный ужас. Крик существа, которое заглянуло в бездну, и бездна заглянула в ответ. Но при этом боли он не испытывал.

Он бился в верёвках, пытаясь вырваться. Стул трясся, грозя опрокинуться. Мышцы на его руках вздулись — он пытался трансформироваться, но страх блокировал контроль над телом.

— Нет! — он кричал. — Нет-нет-нет! Уберите это! Уберите!

— Что он видит? — Кирилл отшатнулся к стене, побледнев. — Что с ним⁈

— Свои страхи, — ответил я спокойно, наблюдая за пленником. — Все страхи, которые он когда-либо испытывал. Все кошмары, которые видел. Все ужасы, которые прятал в глубине сознания. Руна открывает дверь, и они выходят наружу.

— Это… — Мёртвый снял очки, протёр их дрожащими руками. — Это негуманно.

— Негуманно? — я повернулся к нему. — Этот человек работает на организацию, которая высасывает жизнь из детей. Реально. Воронка над детским садом — его рук дело. Сколько малышей заболели, ослабли, умерли из-за него и ему подобных? Негуманно, говоришь?

Мёртвый промолчал.

Пленник продолжал кричать. Слова превратились в бессвязный вой. Слёзы текли по его лицу. Тело содрогалось в конвульсиях.

— Я никогда не видел такого ужаса в глазах человека, — Кирилл