Долина Зерпентштайн - Саша Левашов

– У тебя нет задачи, Ганс! – прогудел автоматон.

Размахнувшись, Вмятина ударил молотом. Сверху с грохотом посыпались камни, и мальтеоруса погребло под завалом. Тьма стала ещё непроглядней, к тому же было нечем дышать. Тяжесть обвала давила на тощее тело и грозилась вот-вот превратить его в липкое пюре из плоти, костей и гуморов.

Отчаянно пытаясь вдохнуть, Ганс вдруг открыл глаза в постели в своей детской комнате. Где-то справа горел камин. У кровати, сложив руки на коленях, сидела мама.

– Проснулся, зайчонок? – спросила она, мягко улыбнувшись.

– Ма… ма… – проговорил Ганс слабым голосом.

– Тс-с! – Она приложила палец ко рту. – Не говори ничего. Не напрягайся, ты же болеешь. Дай проверю лоб.

Рука матери, морщинистая и когтистая, потянулась к Гансу – но не ко лбу, а к горлу. Она вцепилась в его кадык, силясь его раздавить. Лицо женщины исказила ненависть. Глаза сделались абсолютно белыми. Кожа сморщилась и покрылась струпьями. Да это же драуг!

– Ну и дурак же ты, Ганс! – шипела мать.

Эрудит хрипел, задыхаясь, чувствуя, как в горле что-то хрустит. Оно вот-вот лопнет, забрызгает всё вокруг чёрным соком. Краем глаза он видел зеркало, стоящее где-то в глубине комнаты. Там отражалось нечто важное, но мальтеорус не мог сообразить, что именно. Для этого надо было посмотреть туда, но чудовище, в которое превратилась мать, заслоняло собой всё. Правой рукой истианец шарил вокруг наугад, пытаясь нащупать хоть что-то. Канделябр! Размахнувшись, Ганс от души приложил монстра по голове.

Драуг с визгом отскочил, и эрудит наконец смог посмотреть в зеркало. Там стоял Карл – бесёнок с ушами-лопухами, клочковатой спутанной шерстью и вращающимся правым глазом.

Карл вытянул когтистую ручонку с длинными узловатыми пальцами и поманил к себе, а затем, ударившись оземь, обратился чёрным вольпертингером[37] и полетел прочь. Ганс вспомнил, как в детстве убегал от отца и его экзекуций через зеркало в мир плясок и пиров, где ждала его матушка. Она дала сыну медальон-астролябию, чтобы тот смог найти к ней дорогу. Эрудит вскочил с кровати, сжал в руке медальон и, зажмурившись, шагнул в зеркало.

На этот раз плясок и пиров не было. Чёрный рогатый заяц летел впереди. В окружающем пейзаже угадывалась долина Зерпентштайн, только вместо снега на землю тихо осыпался пепел, а деревья стояли голые и обугленные. Холод был таким, что замерзали даже мысли в голове. Впереди чернела громада замка – вне всяких сомнений, Карл вёл своего ученика туда.

Двинувшись вперёд, Ганс вскоре почувствовал, что кто-то догоняет его. Это был отец, только мертвенно-бледный, да и двигался рывками. В брюхе его торчал нож для свежевания – тот самый, которым юный граф когда-то его убил.

– Ну и дурак же ты, Ганс! – орал отец, медленно продвигаясь вперёд.

Эрудит ускорил шаг, но вскоре, к ужасу своему, понял: чем быстрее он бежал, тем ближе оказывался отец. Наконец, мертвец схватил его за полу плаща.

– Попался, бесёныш! – взревел гер Олаф. – Сейчас я научу тебя, как должно вести себя графу.

В руке отца сверкнуло лезвие. Он схватил Ганса за руки и принялся закатывать рукава. У эрудита не было сил сопротивляться – боль от пореза пронзила тело, и вскоре из свежей раны полилась чёрная кровь.

– Повторяй за мной! – орал отец. – Ну и дурак же ты, Ганс. Ну и дурак же ты, Ганс! Давай, паскуда!

– Ну и… ду… – начал Ганс слабеющим голосом.

И вдруг волна злобы захлестнула его разум. «Не в этот раз, старый ты чёрт, – подумал эрудит. – Ты больше не добьёшься от меня ни слова».

Ганс вспомнил, как мать смотрела на него, когда он играл на скрипке. Вспомнил, как Вмятина бился с толпой вейдхеллей. Вспомнил, как спасал Ниссу, умирающую от яда. Вспомнил, как Чкт-Пфчхи разверз хляби небесные, потопив каменных слуг Клотильды.

Извернувшись, Ганс выхватил у мертвеца нож. Изумление и страх отразились на бледном лице старика. Размахнувшись, эрудит ударил его в живот, а потом ещё и ещё. И тут гер Олаф… рассмеялся. Он запрокинул голову, разинул гнилую пасть и весь затрясся от хриплого демонического хохота. Из пасти сыпалась могильная земля, извивающиеся опарыши, многоножки… Голос старого графа становился всё выше и выше. Гансу показалось, что где-то он уже слышал этот смех…

Внезапно мертвец задёргался, а плоть его раздуло огромными бубонами. Отец схватился за голову – из неё, раздирая полусгнившую кожу, во все стороны лезли чёрные шипящие змеи. Тело риттера вытянулось и истончилось. Вместо безумного мучителя перед оторопевшим отцеубийцей стояла Клотильда, сбрасывая с себя куски мёртвой плоти отца, как змея старую кожу, и продолжала злобно хохотать высоким клокочущим голосом.

К смеху присоединился протяжный вой. Дрожь пробежала по телу мальтеоруса. Только не сейчас! Он готов сразиться хоть с ордами мертвецов, принявших личину матери, отца, да хоть его самого, – лишь бы не сталкиваться снова с этим кошмаром.

Оглядевшись, Ганс увидел, что стоит на небольшой поляне. Кругом сидят, высунув языки, одиннадцать серых гончих – уже не тени, а вполне осязаемые псы. Из пастей капает слюна, в пустых глазницах горит бледно-охряное пламя. Эрудит старался не смотреть на них, чтобы не впасть в панику.

– Вы продолжаете меня удивлять, граф фон Аскенгласс, – сказала Клотильда, отсмеявшись. – Не думала встретить вас здесь!

– Где я? – Ганс продолжал оглядываться, но не видел ничего, кроме деревьев, пепла и слюнявых пёсьих пастей.

Клотильда снова рассмеялась, и змеи на её голове угрожающе зашипели. Криво улыбнувшись, ордфрау спросила:

– Неужели вы не знаете?

– Нет.

– Что ж, тогда советую поскорее узнать.

Ордфрау кивнула на руки Ганса, и эрудит поспешил перевести взгляд. Они медленно истлевали, и белые лепестки пепла сыпались на землю.

– Смертным не место в нашем мире, Ганс фон Аскенгласс. – В голосе Клотильды послышались стальные нотки.

– Да, простите. Не стоит волноваться, я тут же пропаду, как только проснусь.

– Вы полагаете, это сон? – криво усмехнулась Клотильда. Странно, несмотря на обезображенное лицо, в ней было даже нечто притягательное. – И часто ли во снах вам приходится обсуждать их реальность?

Эрудит услышал своё сердце, часто бьющееся в груди. Слишком настоящие чувства, слишком трезво он мыслит. Конфирмация Зиверта – это не сон! Он действительно сейчас погибнет. Это же…

– Доннерветтер! Как мне выбраться?

– Как иронично! – Клотильда снова рассмеялась. – Ваша жизнь, юный граф, в моих руках. Может быть, я действительно знаю, как вам помочь, только что вы можете предложить мне взамен?

Ганс заметил, что Клотильда смотрит не на него, а куда-то ему за спину. Но, как ни силился истианец