Дети Доброты - Мила Бачурова

Мужик поджал губы, уставился на Мрака.

— А то сам не знаешь! Ты же с севера? Только не ври, что местный, — опередил ответ он, — вижу, что нет. У нас таких лбов, как ты, не водится. Эвон вымахал — здоровше меня! Наши дети стрелять не приучены.

— Сидят и ждут, пока самих перестреляют? — хмуро усмехнулся Мрак. — С севера, угадал. Что вам Шаман про нас наплёл? Что придём вашу землю захватывать?

— А что, не так? — вскинулся мужик. — Шаман врать не станет!

Да уж. Вот уж кто точно врать не станет, так это Шаман. А главное, не переубедить ведь идиота.

— Я вас не трогал, — с трудом сдерживая злость, напомнил Мрак. — Сосед твой первым стрелять начал. У меня такого и в мыслях не было.

— И потому ты руку на кобуре держал, да? — бросил мужик. — Уж в глаза-то не ври!

— Я бы не стал стрелять.

— Угу. Я видел, как ты не стал! Небось, не ты сейчас мёртвый валяешься.

Мрак скрипнул зубами.

— И что Шаман велел делать? Вот этим, которых прислал?

— Защищать нас велел, чего ж ещё. У нас своих-то бойцов в посёлке... — мужик спохватился, прикусил язык.

Но сказал уже достаточно, продолжение не требовалось.

Мрак, подумав, отпустил руки. Поднялся, брезгливо вытер ладони об одежду. И приказал:

— Пошёл нахер отсюда.

Думал, что мужик вскочит и со всех ног ломанётся прочь. Но тот вместо этого вдруг смертельно побледнел. Попятился — не поднимаясь, так и сидя на земле, — спиной вперёд. До сих пор он храбрился, а сейчас Мрак увидел в уставившихся на него светлых глазах неподдельный ужас.

— Не убивай, — чуть слышно, одними губами прошептал мужик.

— Сдался ты мне. — Мрак сплюнул. — Вали, кому сказал!

— Мать-заступница не простит, — пробормотал мужик. — В спину, безоружного...

— Ты совсем дурак?! — не выдержал Мрак. Схватил мужика за шиворот, поднял с земли. — Допрыгаешься, в натуре пристрелю. Пшёл нахер, кому сказано! — Оттолкнул мужика от себя. Рявкнул: — Бегом!

Мужик, кажется, уже рыдал. Бежать бросился, поминутно оглядываясь. Похоже, на самом деле ждал выстрела в спину.

Мрак длинно, со злостью выругался. Подождал, пока полудурочный скроется из глаз.

Подошёл к застреленному коню, снял с седла рюкзак. Перевёл взгляд на убитого — тот так и лежал рядом с телегой, у колеса натекла и продолжала увеличиваться в размерах кровавая лужа.

Убивать Мраку до сих пор не приходилось. Скот резать, птицу — к этому был приучен. А чтобы человека... Из рассказов отца Мрак знал, что трупы они, если время позволяло, обыскивали. Рылись в рюкзаках, забирали оружие, боеприпасы, бывало, что одежду или обувь. Отец поминал это мельком, невзначай, словно так и должно быть. И у Мрака, когда слушал, сомнений тоже не возникало. А сейчас он вдруг подумал, что не сможет заставить себя ворочать труп и шарить в карманах убитого. Да и так-то, если рассудить, что с того трупа взять? Обрез ему на хрен не сдался, только лишнюю тяжесть тащить. Разве что зашвырнуть подальше, чтоб никому не достался... Злясь на себя за то, что старается не смотреть на мертвеца, Мрак подошёл к лошади, запряжённой в телегу. И снова выругался.

Старая, чуть живая кобыла с бельмом на правом глазу. Верхом на такой не поедешь, не факт, что она вообще под седлом ходить умеет. И телега не лучше, на ладан дышит...

Мрак почему-то вспомнил тучные стада, что паслись в угодьях Шамана. Ломящиеся от припасов закрома, ладные жилища, крепкие повозки. Поворошил сено, лежащее на телеге — тоже паршивое. От хорошей жизни так рано косить не станешь, травы должны сил набраться. Видать, из зимних припасов всё, что было, поели. Молодую траву косят, чтобы скот докармливать. Муторное это дело, молодую траву в копны-то путём не сметать. Вон, какая хилая... Мрак глубже зарылся в сено рукой. И тут же взвыл — на указательном пальце будто капкан сомкнулся.

А в следующую секунду копна разлетелась в стороны, словно взорванная изнутри. С телеги соскочил человек и бросился бежать.

Точнее, бросился бы, если бы сумел — ошалевший поначалу Мрак вышел из ступора, в два прыжка догнал того, кто вцепился зубами в его палец, и повалил на дорогу. Уже падая, понял, что силы у них с противником неравны, сам он перевешивает раза в два. Под ним, придавленный к земле, бился не взрослый человек — пацан. До того тощий, что острые лопатки впились Мраку под ребро.

Он схватил мальчишку за волосы — вокруг головы тот носил повязку, как у самого Мрака, — развернул рожей к себе. И охренел окончательно.

— Стафка?!

Пацан хлопал перепуганными глазами, явно его не узнавая. Мрак разжал пальцы.

Неловко поднялся, отряхнул штаны от пыли. Напомнил:

— Мы зимой виделись. Ты нам ботинки и спальник на сухую горючку менял.

Пацан несколько раз судорожно вдохнул и выдохнул. Браться за протянутую ладонь Мрака не спешил. Во все глаза смотрел на него — теперь уже, похоже, узнав. На окровавленную щёку, перемазанную глиной из канавы одежду и кобуру на поясе.

— Да не ссы ты, не трону, — буркнул Мрак.

Стафка сел. Открыл было рот, собираясь что-то сказать, и тут же его захлопнул. Увидел труп.

Побледнел — так же стремительно, как сбежавший перед тем мужик. Снова попытался что-то сказать, но звуков не получилось, только попусту зашевелились губы.

— Да что ж вы все ссыкло-то такое?! — разозлился Мрак. — Вали на хрен отсюда, пока не прибил.

И, демонстративно не глядя больше на Стафку, подошёл к убитому. Если бы не ужас в глазах пацана, вряд ли сумел бы себя заставить. А сейчас злость и раздражение взяли верх.

Мрак вытащил из-под руки убитого обрез, положил на землю рядом с собой. Снял патронташ, осмотрел — почти полный. Отстегнул от пояса чехол с ножом. И услышал вдруг:

— У тебя кровь на щеке.

— Знаю, — не оборачиваясь, буркнул Мрак. — Ты почему ещё здесь? И что вообще тут делаешь?

— Меня Эльвира с Дмитрием отправила, сено грузить. Он одинокий, ему помогать надо. — Прозвучало это почему-то с сарказмом.

Мрак обернулся, вопросительно посмотрел на Стафку.

— Вот, прям, никому больше не надо, кроме Дмитрия! — пояснил пацан. — А ему всегда надо.

— И чего?