Геном хищника - Евгений Александрович Гарцевич

деревне. От центральной дороги уже осталась только узкая тропинка, а подход к деревне густо зарос цветами. По бокам поселение окружали деревья. Вроде даже что-то плодовое, но признаков возможного урожая не было.

Цветы выглядели подозрительно. Сам факт, что они единственные здесь цвели и пахли, удивлял. Я тихонько чихнул. Вот тебе и обратная сторона инициации. У меня никогда не было аллергии, а стоило всего лишь подселить чужой геном, вот тебе, пожалуйста.

Я шмыгнул носом и понял, что цветы пахнут так же, как химия на щебне. И росли они ровно до первой линии, которая здесь уже даже на линию не была похожа. Высыпали щебень тонкой струйкой, тоже, скорее всего, прокатившись на чём-то скоростном. Может, на бетономешалке с открытым краником. А потом засеяли этим цветком? Ну, допустим…

Я заметил несколько вырванных участков на цветочном поле. Прямо рядом со свежими следами грузовика. Представил, как обдолбанные татуированные фрики рвут цветочки и делают себе венки. Сомнительно, конечно, но, может, быть мне тоже надо?

— Не, мне не надо, — я снова чихнул, сразу вспомнив, почему не надо.

Я пока не выходил на открытое пространство, стоял за стволом старого, уже засохшего дерева, и пытался вернуть шакраса на рабочий лад. Режим разведки, чуйка, сканирование — неважно, как назвать, важно, что мне были нужны данные.

Даже глаза прикрыл, вспоминая слова Датча.

Вокруг меня вода. Я кидаю камень. Вижу круги на воде… Осталось только почувствовать следы — любую помеху, которая разобьёт стройные плавные линии…

Не помогло. Дубль два.

Я — радиолокационная станция. Я излучаю волны и принимаю их отражение…

Не помогло. Дубль три.

Я — эхолот. Я отправляю звуковые импульсы…

Я чихнул.

Да в жопу всё! Раньше без всякой системы получалось, и сейчас надо так же.

Я — шакрас! Всем, сука, выйти из сумрака…

И понеслось. Разом. Всё: и отражения, и импульсы, и следы на кругах, которые из аккуратных дуг превратились в сошедший с ума эквалайзер.

Я шмыгнул носом, сбрасывая наваждение. Тёмные объекты здесь были повсюду, смешиваясь в единый фон. А единственными пятнами выглядели фрики, рассеянные по всей деревне.

— Херово, — я шмыгнул носом и прошептал, обращаясь к шакрасу. — Но есть и хорошие новости! Патронов-то у нас всё равно больше…

Шакрас ответил виброоткликом в биомониторе, выделив мне семьдесят процентов контроля. Блин, надо было сказать, что патронов не хватит…

«Не хватит патронов, бери железный зуб…» — словно ответил мне геном и добавил светосилы в зрение, сделав вечерний сумрак ещё более чётким.

Вот только тишина такая, что можно мёртвым с косами обрадоваться. Центральная улица была пуста, в одном из окон мелькнула тень, даже не мелькнула, а лишь вздрогнула занавеска. На фоне первой башни получилось различить край фургона, выступающего из-за ближайшего домика. Туда я и направился, стараясь не отпускать эффект от чуйки и вслушиваясь в каждый шорох, который сам же и издавал. Очень громко я шёл, на общем фоне. Ещё и приходилось сдерживаться, чтобы не чихнуть…

Оказавшись на углу дома, расслышал хоть какие-то звуки со стороны башни. Застыл, задержав дыхание, и даже глаза закрыл, перенаправляя усилия между органами чувств.

Первое, что я различил — было сопение с периодическими всхлипываниями. Второе — чавканье. Монотонное, прерывающееся лишь редкой отрыжкой. Третье — уже не на уровне слуха, и не чуйки, а на физическом — давление в висках, намёк на скорую мигрень и полное нежелание двигаться. Четвёртое — гнев шакраса и резкую боль в руке, будто мне жгутом вены перетянули и уже, капец, как давно пора жгут ослабить.

Вместо того чтобы расслабить, невидимая сила добавила ещё несколько жгутов: один стянул виски, второй удавкой накинули на шею, и сразу по паре на ноги. Заботливый невидимый санитар, видимо, решил мне сразу все артерии перетянуть. От эффекта нехватки кислорода я сразу поплыл, включился какой-то тупняк и отрешённость. Я почувствовал, как на меня одновременно действуют две силы. Что-то давит извне. Непривычное и неопознанное. С задержкой пришла мысль, что это может быть воздействие телепата-психопата. Но мысль надолго не задержалась. Потому что изнутри на меня тоже давило. Шакрас метался, словно загнанный в клетку зверь. Бросался на жгуты, откатывался и тут же бросался вновь с ещё большей яростью.

А я стоял, как пьяный, и не мог пошевелиться. Чисто физически мог, но не хотел. Пришла ещё одна запоздалая мысль, что уже какое-то время не слышу чавканья. Зато слышу чей-то слабый, сбивающийся голос:

— Не надо… Не надо… Кома говорил, что стражники нас не тронут… Кома говорил, что мы под защитой… Что ментальный контроль можно игнорировать… Не надо… Отпусти… Не надо…

И так по кругу. Всхлипывания, бормотание, мольбы.

Я вроде понимал отдельные слова, но общая заторможенность вместе с двойной давкой не давала ясно мыслить. И разозлиться я не мог. Какая-то дурацкая что воля, что неволя — всё равно… А голос всё всхлипывал и всхлипывал, отрешённо бубня что-то там про Кому. Про его уверенность, что их не тронут. Про стражников и ментальный контроль… Приеду в город, отправлю Деми матчасть учить или не отправлю — всё равно.

Даже смешно стало от понимания того, что мне всё равно на это «всё равно». Где-то там промелькнула мысль, что именно за счёт этого воздействия заражённые не успевают убежать, а соседи потом не стремятся на зачистку. Но, честно говоря, всё равно…

Голос бедолаги за домом начал стихать, бормотание превратилось в одно сплошное неразборчивое всхлипывание. На фоне которого я услышал шаги. Кто-то неспешно, будто старческой походкой, шаркал вдоль стены. Звуки приближались, а давление стало расти. Перед глазами появились белые пятна, а потом и красные, из которых воображение дорисовало тонометр. Я был в роли стрелки, что-то в голове уже начало закипать, а воображаемый шакрас всё скакал и скакал, подталкивая стрелку в красную зону.

В этот момент из-за угла появилась чья-то морда. Игриво так высунулась, свесив голову набок. И открыла рот, показав язык… Хотя не совсем рот и совсем не язык, а белую мокрицу с чётко выраженным хребтом, маленькими усиками-лапками и двумя штырьками-жвалами.

Голова, из которой высовывалась мокрица, уже давно перестала выглядеть человеческой. Худое высушенное лицо с натянутой кожей, пустые глазницы, слипшиеся патлы и почему-то, наоборот, раздувшаяся шея. И всё это в свежей крови, или не в крови. Честно говоря, всё равно…

Не произнеся ни звука, мокрица высунулась ещё. С таким эффектом, будто её донор