Французский полтергейст - Василий Анатольевич Криптонов

Таня молчала. Я приподнял голову, заглянул ей в лицо — нет, не спит. Задумалась.

— Ладно, сам погашу, мне не трудно, я стихийник по документам.

Посмотрел на свечу и, сосредоточившись изо всех сил, заставил огонёк погаснуть. Наступила тьма. И тьма эта восшуршала рядом со мной.

— Нет, — сказала она человеческим голосом. — Не могу пока.

— Да пока и не надо, я до свадьбы не планировал.

— Саша, фр! Разумеется, ничего подобного не должно быть до свадьбы! Я совершенно не об этом.

— А о чём?

— О том, что не могу достойно тебе ответить.

— М-м-м…

— Саша, ты что, спишь, что ли⁈

— Господи, нельзя же так вот человека будить! Нет, не сплю, слушаю. Очень интересно всё, что ты рассказываешь.

— А что я рассказывала?

— Что не можешь.

— Чего не могу?

— Ничего не можешь. Слаба и нерешительна, потому без меня пропадёшь. Но я тебя не брошу, не бойся. Спи, всё хорошо будет.

— Саша, ты невыносим!

— Да ладно, носила ты меня, было дело.

— Фр-р-р! Ты не относишься серьёзно к тому, что для меня имеет такое первоочередное значение!

— Да что именно? Куда ты там чего ответить не можешь?

— Я не могу вот так запросто сказать, что я тоже люблю тебя! Как ты, как будто так и надо! А мне постоянно кажется, что как только я скажу, грянет гром и земля разверзнется!

— Не, ну тогда действительно не надо. Посреди ночи такие приключения… Я не готов. Я против.

— Почему это для меня так тяжело⁈ И сердце так и заходится. Вот, послушай, дай руку! Чувствуешь?

— Чувствую.

— Стучит?

— Ещё как.

— Вот, теперь ты понимаешь, в каких сильных чувствах я пребываю!

— То есть, тебе действительно проще заставить меня пощупать твою грудь, чем произнести три слова?..

— Ой!

— Не красней, всё равно в темноте не вижу.

— Я не краснею!

— Зажги свечу.

— Не буду!

— Тогда спи.

…

— Как я могу спать, когда ты лежишь рядом⁈

— Вот теперь я начинаю понимать Даринку…

— Это была плохая идея, меня всю трясёт! Я… Я уйду. Саша, ты не обидишься, если я уйду?

— М-м-м…

— Саша, ты опять уснул⁈

Она ушла. На целых три минуты, в течение которых я с тоской слышал из коридора какие-то стуки и шепотки. Дурное предчувствие не обмануло — скоро скрипнула дверь.

— Даринка заперлась, не пускает…

— Ужас какой. Интересно, почему она так поступила?..

— Саша, я в отчаянии, мне негде спать!

— Да Господи ты, боже мой!

Я одним порывом мысли зажёг свечу, встал с кровати. Отодвинул Таньку от стола, достал из ящика лист бумаги, откинул крышку на чернильнице и, макая перо, вывел:

«В ночь такого-то дня, такого-то месяца и года Татьяна Фёдоровна Соровская легла в мою постель, повернулась ко мне спиной, прижалась, как доверчивый котёнок, и спокойно уснула, не шевелясь до самого утра, а утром проснулась и вновь стала собой».

Оторвав клочок, я поджёг его над свечой, и когда он как следует вспыхнул, положил на подсвечную тарелочку. Бумага прогорела, я задул свечу.

— Мы ещё даже не женаты, а я уже даю тебе сильнодействующее снотворное, запрещённое законом. Что ж дальше-то будет? Я прямо заинтригован, у меня интересные предчувствия насчёт нашего брака. Ложись.

Магия Ананке отработала безукоризненно. Танька спала до самого утра, а утром разбудила меня всхлипываниями.

— Доброе утро, — пробормотал я, приходя в себя и ощущая всем телом прижатую ко мне Таньку.

— Доброе, — хлюпнула она.

— Нам грустно?

— Угу…

— Что случилось?

— Я о нашей свадьбе думала.

— Ну давай отменим всё, не будешь больше думать.

— Я не хочу отменять! Я же всё твёрдо решила.

— А ревёшь тогда чего?

— Жалко, что мама не увидит… Она бы так за меня радовалась.

Я молча погладил невесту по голове. Она развернулась, обняла меня. И в этот самый момент открылась дверь.

— Александр Николаевич, я прошу прощения, я вчера буквально замертво упал, едва добравшись, скажите, получилось что-нибудь ре… шить…

Фёдор Игнатьевич остановился над кроватью, глядя на нас взглядом человека, которому вонзили нож в спину. Танька не придумала ничего лучше, как натянуть на голову одеяло.

— Решить — пока ничего не решили, — сказал я, перелезая через неё. — Однако перспективы у авантюры есть, Вадим Игоревич нащупал ментальность. В целом, команда заинтересована, будем работать. Сегодня планируем всё досконально обсудить, выработать стратегии, ну и двигаться уже в каком-нибудь направлении.

— Что же вы делаете…

— В библиотеку пойдём, почитаем какие-нибудь неочевидные книжки, возможно, найдём ответы.

— До свадьбы, в одной постели… Дочка моя, маленькая…

— Фёдор Игнатьевич, это ровным счётом ничего не означает. Просто Дарина Татьяну к себе не пустила, вот и всё. Не мог же я невесту в коридоре оставить.

— Да… Да, конечно. Вы не могли.

— Ну, вот, видите…

— Я вижу. Я всё вижу. Что ж, совет вам да любовь, как говорится… А я — а что я? А мне пора собираться на службу.

— На-на, на-на-на, на-на-на, на-на, на-на-на, на-на…

— Спасибо, Диль, я не сплю. Встретимся за столом.

— Хорошо, хозяин.

Диль исчезла. Фёдор Игнатьевич вышел, шагая, как зомби. Я прикрыл за ним дверь и вернулся к кровати. Одеяло сотрясалось. Представив себе огромное пятно от слёз, я задал себе вопрос, так ли уж хочу менять свою холостую свободу на пусть и интересную, но всё-таки семейную жизнь. Вышло, что таки да. Значит, придётся как-то терпеть неудобство. Частично преодолевать.

Я отдёрнул одеяло и обнаружил, что Танька самозабвенно хохочет, закрывая рот ладонями и тихонько сквозь них попискивая. Пришлось и мне присоединиться. В общем, утро началось хорошо.

* * *

— Как обстановка дома? — вскользь спросил Серебряков, не поднимая глаз от книги.

Мы, как я и говорил, оккупировали библиотеку. Янина Лобзиковна и Порфирий Петрович вспотели, таская нам книги. По истории магии, по теории и практике стихийной магии, по зельеварению, амулетостроению и по чёрт знает, чему ещё.

Леонид забил на свои аспирантские обязанности, Анна Савельевна со спокойной душой закрыла кафедру — занятий у неё сегодня и не было. Серебряков, как истинный аристократ в самом прямом смысле этого слова, никакой работой обременён в принципе не был. Ну а Боря и Стефания учились, забегая к нам на переменах посочувствовать.

— Напряжённо, — охарактеризовал я одним словом домашнюю обстановку. — Всё это для всех полнейшая неожиданность, и никто до сих пор не может прийти в себя. Слабаки. Только лишь я один гордо рею над седой пучиной моря, чёрной молнии подобный.

— Какой интересный образ, — заметила Кунгурцева.