Кремлевский кудесник - lanpirot

кожи трупа. Под тонким слоем этой восковой кожи уже не билась жизнь, но предстоящая процедура была непростой. Работа закипела. Профессор, забыв о годах затворничества, двигался с потрясающей точностью и уверенностью. Его пальцы, казалось, помнили каждое движение, каждую связку и сосуд.

Он всё время что-то бормотал себе под нос, комментируя действия:

— Вот… аккуратно… отводим трахею и пищевод. Они нам больше не понадобятся. Главное — не повредить plexus cervicalis… шейное сплетение[2]… Идеально… Теперь — спинной мозг. Коллега, пилу Джильи[3], пожалуйста. — Он протянул руку, в которую я вложил запрашиваемый инструмент. — Не бойтесь, Родион Константинович, эти руки еще всё помнят…

Скрежет проволочной пилы по кости прозвучал как всегда неприятно. У меня от этого звука всегда ныли зубы, хоть я и сам хирург. Через несколько минут, которые показались вечностью, всё было кончено — голова, отделенная от тела, лежала на специальном поддоне.

Мгновением спустя к нам подскочил Лёва со специальным штативом в руках в котором мы закрепили ампутированную голову маньяка. Лицо мертвеца казалось теперь еще более уродливым, чем до этого. Профессор, не теряя ни секунды, с ловкостью сантехника, подключил канюли к артериям и венам, вводя их в порты аппарата искусственного кровообращения.

— Электроэнцефалограф на него наденьте! — командовал Разуваев. — Нам нужна будет визуализация активности мозга.

— Готово, профессор! — отрапортовал Лёва, натянув на отрезанную голову «шлем» энцефалографа.

— Запускаем оксигенатор[4], — продолжал распоряжаться старик Теперь… мой коктейль. — Он взял со стола большой шприц, наполненный мутной жидкостью с радужным отливом, приготовленный Михаилом. Игла вошла в трубку, ведущую к сонной артерии. — «Искра» заряжена! — сообщил Эраст Ипполитович. — Теперь ток. Подаем импульсами по первой схеме! Серию из пяти зарядов…

Лёва щелкнул рубильником на компактном генераторе, слепленном из выпрошенного дефибрилятора. Как будем его возвращать коллегам — не знаю. Пусть Яковлев думает, у меня другие проблемы. Аппарат гудел, насосы перекачивали теперь уже не просто кровезаменитель, а насыщенную странным составом жидкость. Мы замерли в ожидании.

— Разряд! — скомандовал профессор. — Еще! Еще давай и переходи ко второй схеме!

Но ничего так и не происходило. Удар, еще один и ещё. Лицо на поддоне оставалось мертвым и безжизненным. Электроэнцефалограф тоже не реагировал. Я уже начал терять надежду, как вдруг…

Веко трупа неожиданно дрогнуло. Легкое, едва заметное подергивание. За ним — второе. На мониторе энцефалографа задергалась зелёная линия, сначала хаотично, потом всё увереннее, выстраиваясь в чёткий, ритмичный узор.

— Есть контакт! — прошептал Разуваев, и его глаза загорелись.

Правый глаз мертвеца вдруг неестественно медленно приоткрылся. Зрачок, мутный и белесый, не фокусировался ни на чем. Но он был открыт. Казалось, он смотрит прямо на меня. Полуоткрытый рот трупа раскрылся еще шире, и отрезанная голова с ужасом закричала:

— А-а-а!

[1] Хирургический ретрактор, или ранорасширитель, — это медицинский инструмент, который отводит и удерживает края раны, ткани или органы, чтобы обеспечить хирургу лучший обзор и доступ к операционному полю.

[2] Шейное сплетение (plexus cervicalis) — это парное образование в шее, формируемое передними ветвями первых четырех шейных спинномозговых нервов (C1–C4), которое переплетается, образуя нервы для иннервации кожи и мышц шеи, головы, плеча и диафрагмы.

[3] Пила Джи́льи — хирургическая проволочная пила, предназначенная для распиливания костной ткани.

[4] Оксигенатор — это устройство для насыщения жидкости (воды) или крови кислородом; в медицине он используется в аппаратах искусственного кровообращения во время операций.

Глава 19

— Лёва, твою мать!

Я подпрыгнул от неожиданности, хотя прекрасно понимал, что отрезанная башка не может орать. Нечем ей нагнетать воздух в голосовые связки, хоть они и остались в целости и сохранности. Орал Лёва, который, похоже, так и не поверил, что мы сумеем оживить голову дохлого урода.

Крик оборвался так же внезапно, как и начался. Лёва, покраснев, судорожно сглотнул и отшатнулся от стола, уставившись на голову с выражением животного ужаса. Да, нашему «техническому специалисту» оказалось тяжеловато работать с трупами, которые имею тенденцию оживать.

А вот Миша, окончивший в своё время мединститут и вдоволь насмотревший на покойников разной степени разложения, даже глазом не моргнул. Даром, что мертвяк пучил свои шары, переводя мутный взгляд с одного моего помощника на другого, да и нас с Эрастом Ипполитовичем своим внимаем не обошёл.

— Тихо! — рявкнул на Лёву профессор Разуваев, не отрывая взгляда от монитора электроэнцефалографа. — Все идет по плану. Видите, ребятки? ЭЭГ показывает активность! Его мозг… его нейроны… они сгенерировали сигнал!

Старик не поленился и лично проверил каждый из восьми электродов, установленных на голове маньяка в скальповой зоне: два у лба, два височных, два теменных и два затылочных, да еще и отдельный — референтный. Электроды к принимающему блоку энцефалографа были подключены штатно, так же штатно они и отрабатывали, выводя монитор сигналы от каждого электрода.

— Лева! — рявкнул я на всё еще находящегося в шоке Дынникова. — Возьми себя в руки и срочно записывай все показания!

— Сейчас… Родион Константинович… — выдавил Лёва, хватаясь за лабораторный журнал.

Профессор повернулся ко мне, и в его глазах горел торжествующий, почти безумный восторг.

— Коллеги, поздравляю! Мы все сейчас стали свидетелями настоящего чуда!

Лёва кивнул, с трудом переводя дух. Его руки всё еще подрагивали, когда он принялся вписывать строчки в журнал. А я никак не мог оторвать взгляд от зрачка, того самого, мутного и белесого. Он по-прежнему смотрел в мою сторону, но теперь в этом взгляде нечто большее — в нем появилась осознанность.

Губы мёртвой головы маньяка снова зашевелились. Но никакого звука, конечно, не последовало. А вот на энцефалографе линии снова затрепетали, вычерчивая сложные кривые с высокими и рваными пиками.

— Он пытается с нами говорить… — прошептал я.

— Да, он явно пытается что-то сказать, — согласился со мной профессор, наклонившись к самому лицу оживлённой головы. — Интересно, что? Лёва, у вас имеется воздушный компрессор? — неожиданно спросил моего помощника Разуваев.

Похоже, старикан сразу разобрался, кто у нас в лаборатории заведует технической частью. Причем сделал он это как бы мимоходом, не задумываясь, словно он уже когда-то применял подобный способ, чтобы разговорить отрезанную голову.

— Имеется! — ответил Лёва, которого уже отпустило, оторвав голову от журнала.

— Тащите сюда, юноша! — распорядился старик, и мой молодой помощник ушуршал вглубь лаборатории, искать необходимый профессору прибор. — И трубки разных диаметров поищите! — крикнул ему вслед Эраст Ипполитович, не отрывая