Кремлевский кудесник - lanpirot

Разуваев невольно вздрогнул от звуков голоса водителя. Он оторвал взгляд от окна, будто возвращаясь из глубокого транса, а его пальцы судорожно сжали пустую обёртку от шоколадного батончика. Старик всю дорогу машинально её мусолил, словно боялся выпустить последнюю ниточку, связывающую его с прошлым.

Я открыл дверь и почувствовал, как горячий московский воздух ударил мне в лицо. Но для Эраста Ипполитовича этот глоток воздуха, видимо, был словно глотком времени — едким, непривычным. Он выбрался из машины медленно, как человек, впервые ступающий на неизведанную землю, и встал рядом со мной, слегка пошатываясь.

— Пойдёмте, Эраст Ипполитович, — сказал я, беря Разуваева под локоть — больше из осторожности, чем из вежливости. Но старик-доцент даже не сопротивлялся.

На вахте я протянул своё удостоверение, а вот как провести старика через вертушку я не знал, поэтому решил позвонить шефу. Но ситуация, к моему несказанному облегчению, разрешилась сама собой — Яковлев и здесь всё предусмотрел.

— Разуваев? — спросил неожиданно вахтёр. — Эраст Ипполитович? — Он бросил на старика оценивающий взгляд.

— Д-да… — несмело произнёс старик.

— Понятно. Генерал-майор Яковлев уже распорядился на ваш счет. — И без лишних вопросов Кузьмич выдал Разуваеву временное удостоверение. — Только для внутренних перемещений, предупредил он — у входа вас развернёт первый же охранник.

Эраст Ипполитович молча взял выданную «корочку», рассматривая её с каким-то странным выражением лица. Я опять взял его под руку к лестнице, ведущей куда-то вниз.

— Наш лаборатория находится подвале, — предупредил я его, чтобы старик не наделал глупостей.

— А где ж ей еще быть, как не в подвале? — Отчего-то весело улыбнулся Эраст Ипполитович, как будто вспомнил что-то хорошее.

Когда мы дошли до тяжёлой металлической двери с табличкой «Лаборатория №…», я достал ключи.

— Здесь вам предстоит жить и работать. Первое время…

Дверь открылась с лёгким скрипом. Внутри пахло лекарствами, канифолью и чем-то сладковато-химическим. За столом, заваленным схемами, возились мои бессменные помощники — Лёва Дынников и Мишка Трофимов. Они оба подняли головы при нашем появлении.

— Коллеги, — сказал я, пропуская Разуваева вперёд, — знакомьтесь. Доцент Эраст Ипполитович Разуваев.

— Между прочим, профессор! — слегка обиженным тоном заявил старик.

— Профессор Разуваев, — с невозмутимым видом, поправился я. — Простите, Эраст Ипполитович, мы этого не знали.

Лёва замер с паяльником в руке, а Михаил медленно встал.

— Тот самый? — прошептал Дынников. — Так он жив?

— Как видите, молодой человек, — неожиданно широко улыбнулся старик. — Двадцать три года в психушке меня еще окончательно не доканали.

— А дед-то у нас боевой! — рассмеялся Мишка, подходя к профессору и протягивая ему руку. — Михаил. Младший научный сотрудник.

— Лев, — следом представился и Дынников, — тоже МНС.

— Ну, а меня вы знаете — Родион Константинович Гордеев. И я — руководитель этой лаборатории, как и всего отдела экспериментальной физиологии.

Эраст Ипполитович добродушно кивнул, пожимая протянутые руки, но его взгляд уже скользил по помещению, жадно впитывая каждую деталь. Он медленно прошел взад-вперед, и я видел, как его глаза, еще недавно мутные и отрешенные, теперь горели острым, цепким интересом.

Старик медленно подошел к главной рабочей стойке, набитой электроустановками и приборами. Его сухие костлявые пальцы, еще недавно судорожно сжимавшие обертку, теперь легко и уверенно скользнули по корпусу нового векторного анализатора цепей.

— Ого, — тихо и с нескрываемым восхищением выдохнул он. — Такого в моё время не было… — Его пальцы с неожиданной нежностью коснулись осциллографа. — Хорошо тут у вас… Очень хорошо! — проговорил старик, и в его голосе звучала неподдельная, почти детская радость, которому, наконец-то подарили желанную игрушку. — В пятьдесят шестом я о таком только мечтать мог. А этот блок… Да вы, я вижу, старались… Матчасть — просто сказка! Прямо руки зачесались…

Его похвала заставила Лёву и Мишку выпрямиться с гордостью. А Эраст Ипполитович, казалось, на мгновение забыл даже о нашем присутствии. Он прохаживался перед многочисленными стеллажами, пробегал пальцами по кнопкам и ручкам приборов, кивал сам себе, что-то бормоча под нос.

Его восхищенный взгляд, скользя дальше, вдруг наткнулся на какой-то объект в дальнем углу лаборатории, прикрытый белой простыней. Из-под ее края виднелась матовая металлическая поверхность стола и горка колотого льда, от которой стелился легкий туман.

Разуваев сделал несколько неуверенных шагов в сторону прозекторского стола, к которому тянулись шланги. Он протянул руку и недрогнувшими пальцами поддел край белой простыни и откинул ее в сторону. Под простыней лежало тело мужчины. Кожа трупа была мертвенно-бледной, местами с синеватым оттенком, а торс и конечности были густо присыпаны льдом, который медленно таял и испарялся в теплом воздухе подвала.

Эраст Ипполитович замер, вглядываясь в черты лица, которые еще не тронули явные признаки разложения. Он медленно обернулся ко мне. Вся его былая оживленность исчезла, сменившись напряжённой серьезностью.

— Это и есть… объект для «Лазаря»? — тихо спросил он.

Я лишь молча кивнул. В его глазах читалась не потребность в подтверждении, а уже начавшийся анализ и оценка масштабов поставленной перед ним задачи.

— Эраст Ипполитович, вы, наверное, ещё не обедали? — спросил я. — Может, сначала в столовую? Моё положение обязывает кормить нового сотрудника с первого же дня. А потом уже и за дела…

Старик оторвал взгляд от тела и посмотрел на меня таким взглядом, будто только что осознал, где находится. Затем он скептически хмыкнул.

— В столовую? Простите великодушно, Родион Константинович, но нет. После двадцати лет в… в том месте… я, как-то, отвык от большого скопления людей. Шум, гам, грохот посуды, чужие глаза… — Он нервно провёл рукой по лицу и зябко передёрнул плечами. — Если можно, я бы перекусил прямо здесь…

Я понимающе кивнул. Его реакция была более чем предсказуемой.

— Лёва, Мишка, — обернулся я к помощникам, — идите, сами пообедайте. А нам, пожалуйста, захватите что-нибудь на вынос. Если поварихи заартачатся и не дадут, возьмите нам в буфете бутербродов там, или булочек — что будет, то и тащите. А чаю мы здесь сами заварим.

— Да без проблем, шеф! — бодро откликнулся Михаил, сбрасывая забрызганный какими-то реактивами халат.

— Минут за двадцать управимся, — добавил Лев, выключая паяльник.

Они быстро собрались и вышли, оставив нас в лаборатории с профессором и безмолвным холодным «подопечным». Тяжёлая дверь захлопнулась, и в подвале воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим гулом оборудования.