За Бессмертного замолвите слово - Акулина Окаянная

И вот уже крылья-руки к нему потянулись. В пламени увидел черты любимые. Подхватил он ту, что еще мгновение была птицей огненной, и прижал к груди:

— Как же так, Мира?!

— Я хотела скорей к тебе воротиться, — она прошептала ему в ухо. — Это все браслеты Юдой дарённые. Благодаря им у меня крылья появились. И они словно знали, куда лететь надо. Я летела к тебе на крыльях.

— Я видел, — улыбнулся Богдан.

Поставил он её на ноги и за руки взял. Стоят они в полукруге огненных оперений, и друг другом любуются:

— Мне так многое нужно тебе сказать.

— И что же? — с улыбкой на устах поинтересовалась Мира.

— Я тебя больше ни за что никому не отдам, — и рукой к щеке её прикоснулся, и она к нему потянулась: — Пусть уж лучше убьют насовсем, чем так мучиться.

Все прежние тревоги и страхи были сметены прочь. Он нежно поцеловал её в лоб, в обе щеки, в губы… Мира запрокинула голову, нашла губами его губы. Нежный, мягкий поцелуй. Глубже… Ещё глубже…

Внезапно она отпрянула от него, оттолкнувшись рукой от его груди, и тяжело, надрывно закашлялась. Богдан было кинулся к ней, но она не дала ему возможности приблизиться. Натужный кашель закончился чем-то тёмным на её ладонях, прикрывающих рот. Он перехватил её испуганный взгляд. Губы и подбородок были измазаны тёмной жидкостью. Кровь, осознал он и едва успел подхватить тело Миры лишившейся чувств.

— Златан! — прокричал он и поспешил по лестнице вниз с Мирой на руках.

— Мира? — искренне удивился проявившийся рядом с ним Златан.

— Она кашляет кровью, — без лишних подробностей, но озабоченно произнес Богдан, не сбавляя шага по направлению к её покоям.

— Если она здесь, значит, воспользовалась силой, — догадался Златан. — Навь берет свою плату, учитывая, что она имеет плоть… У неё совсем мало времени, мой друг.

— Как ей помочь?! — отчаянно вскричал Богдан.

— Вернуть её в Явь.

— А другие предложения имеются?

Вдвоем они ворвались в комнату. Богдан бережно опустил Миру на кровать и приказал теням принести воды, чтобы обтереть кровь. Его тело начала сотрясать дрожь, страх овладел его разумом. Его взор затуманился, речь запнулась, и он пробормотал:

— Почему Навь так быстро разрушает её тело?

— Возьми себя в руки, — раздался с порога суровый голос Перуницы. — Здесь время идет быстрее, надо отнести её туда, где время стоит.

— Чертоги Черта, — озвучил Златан.

— Да. К тому же они умеют обращаться с телами людей, и там можно укрыться от гнева Богов, — казалось, голос Перуницы полнился такой несвойственной ей заботой.

— Использовать ты хотела сказать, — нахмурился Златан.

— А ты можешь предложить лекаря?

— Ставр, тащи приглашение! — велел Богдан, не раздумывая. — Я столько лет отказывался, а теперь готов молить их о помощи. Какая ирония судьбы, — вздохнул он.

Вскоре вернулся тёмный слуга, принеся котелок с красными ягодами, свечой и письмом внутри.

— Оставьте нас одних, — произнес Богдан.

Он снова стал тем сдержанным человеком или с холодным разумом колдуном, кому как нравится больше. Перуница вышла из комнаты молча, Златан всё-таки не смог сдержать беспокойства:

— А если не отпустят?

— Значит так тому и быть, — ответил Богдан. — Я не прощу себе, если её погублю. Иди.

Как только Златан закрыл за собою дверь, Богдан перенес столик от окна ближе. Высыпал содержимое котелка на кровать возле Миры. Ещё раз посмотрел на её бледное лицо и запечатлел на губах легкий поцелуй-обещание. Поставил котелок на столик, установил в нем свечу, зажёг. Вскрыв конверт быстро пробежался глазами по тексту и зашептал, бросая по одной красной ягоде в нутро котелка:

— Красные ягоды, ночь и звериный вой, горькие слёзы и детский смех. Все то, что ты заберешь с собой. Каждый получит, что заслужил. Люди погасят в домах огни, но дорогу обратно им не найти. Чтобы не смог нас морок с дороги сбить, протяну я от сердца надежды нить…

И только он договорил, как комната погрузилась в непроглядную темноту…

Глава 24. ЧЕМ ЧЁРТ НЕ ШУТИТ

Открыла Мира глаза и ничего не увидела. По первой решила, что ослепла. Затем, вспомнив последние события, рассудила, что Боги погрузили её в небытие, и пришла в откровенный ужас. Она подскочила и с запозданием поняла, что ощущает тело своё, а под руками, которыми она бессмысленно шарит вокруг, чувствует ткань.

— Тише, тише, девица, — донесся да неё женский голос и две руки схватили за плечи, удерживая на месте: — Тебе пока рано вставать. Сейчас сниму с твоих глаз повязку и тебе станет поспокойней.

Но в разрез с обещанием голоса спокойствия это не принесло. Лишь только была снята повязка перед её взором предстало лицо с чуть зеленоватой кожей, почти человеческое… если бы не длинные заостренные уши, большие, немного раскосые глаза тёмно-зеленого цвета да изумрудного оттенка волосы. Мира чуть замерла раскрыв рот и отшатнувшись спросила:

— Кто ты?

— Вот и помогай после этого человеку, — повесила уши девушка. И ведь действительно, кончики её ушей заметно повисли, как веточки увядающего растения: — Звать меня Алёнушкой.

Мира аж глазами захлопала от простоты имени.

— Я подменыш, воспитанная людьми дочка кикиморы. В Яви знахаркой и травницей была.

Мира почувствовала подступающий кашель и не смогла сдержаться, разразилась сухим, лающим кашлем.

— Вот, на, выпей! — протянула ей деревянную плошку Алёнка, как приступ поутих.

Мира взять взяла да боязливо принюхалась. Пахло травами: горькой полынью, сладкой солодкой, аиром.

— Пей, не боись. Если б хотела сгубить, давно бы прибила, — сказала Алёнка и стул пододвинула: — Навь твоё тело подточила, а я его подлечила. Пока ты без сознания была, сплела науз заговоренный, — забрала Алёнка плошку пустую и на руку Миры указала: — Видишь, жёлтого цвета от порчи. Мои узелки на диво могучи, но я их подвесками всё равно усилила. Они скроют от Нави и Богов на какое-то время, как износятся, придёт защите конец.

Мира задумчиво погладила пальцами узелки, украшенные оловянными фигурками ладоней и крохотных птичек, и оглянулась вокруг. Изба, в которой она находилась, довольно светлая, чистая, верно сказать, обычная, без печи только. А вот вид за окном её практически зачаровал. Небо переливалось, как волны неведомого ей океана, всеми оттенками зелёного, словно некое магическое пламя.

— Где я? — прошептала Мира.

— В чертогах Чёрта на краю мирозданья, — как ни в чем не бывало ответила Алёнка.

— А где Богдан?

— Он на приёме у Чёрта. Недалеко тут. Может прийти по первому зову. Не переживай, — махнула рукой девушка и