За Бессмертного замолвите слово - Акулина Окаянная

Василю не спалось. Тяжело уснуть нормальному человеку в мире, где он должен был оказаться только в посмертии.

«Нормальному?» — усмехнулся про себя Василёк.

Владимиру же ничего не мешало. Он благополучно почивал, прислонившись к стволу дерева и укутавшись в плащ. По совету Горды, костёр на ночь они не разводили, избегая внимания ночных обитателей леса. Об их безопасности бдела сама нежить. И вот сейчас лёгкое свечение из-под глади реки, на берегу которой они устроили привал, извещало о скором её появлении. Как пузыри во время дождя, по воде разбежались мерцающие неярким светом кувшинки, что всегда сопровождали приход Горды.

Василёк принюхался. Запахи в Нави были иными, чуть менее выражены, чем в Яви. Но вот странное дело, если его нос не мог учуять русалку в их первую встречу, то теперь явно выделял присущий лишь ей аромат необычной свежести с насыщенными нотками горькой тины.

— Привет, Волчонок! — поприветствовала его утопленница, выходя сухой из воды.

Василёк пробурчал что-то невнятное, уж больно его коробили братания с нежитью. Горда поглядела на спящего Владимира и уселась рядом с Васильком.

— Тебе что не спится?

— Уснёшь тут, покуда нечисть кругом шастает.

— Ну, чего ты ворчишь? — посетовала она, пошарила по бокам и протянула ему толстую лягушку: — Будешь?

Он отрицательно помотал головой.

— Ну, как хочешь, — ответила Горда и впилась заостренными зубками в тело квакушки.

Василёк отвернулся. Неприятно ему смотреть. Всё-таки она как человек выглядела и в прошлом когда-то была им. Хоть сейчас под её внешностью скрывалось что-то иное.

— С моей сестрой всё хорошо? — спросил он, продолжая глядеть в сторону.

— Не волновайся, — отозвалась Горда. — Бессмертный её любит.

— Да что такая, как ты, о любви знать может?

— Я из-за этой самой любви и утопилась, ежели ты не понял. Любовь — коварная негодяйка. Она иногда дарит лучшие минуты в жизни. Того, которого я любила, до сих пор с тоской вспоминаю. Но временами заставляет страдать так, что лучше бы её не было вовсе. Может спасти жизнь, а может и погубить. Ради любви человек способен на подвиг, но и на жесточайшее преступление. Златан вот считает, что любовь всё превозмочь способна. Даже проклятие.

Откровенность нежити немного смутила, воскресив в его воспоминаниях образ Невелички. Чтобы как-то отвлечься Василёк поинтересовался:

— Почему ты Богдана Бессмертным зовешь?

— Ну, он бессмертный.

Он снова посмотрел на девушку рядом с ним. С лягушкой она покончила и теперь сидела, обхватив колени руками и склонив голову, отчего казалась очень милой, а в свете полной луны даже слегка волшебной.

— Ему что правда смерть не страшна? — поинтересовался Василёк.

— Такое чувство, что ты с какой-то целью интересуешься, — прищурилась Горда.

— Мне обещали, что, если его убью, меня вновь человеком сделают, — признался он.

— Наверное, чудесный человек обещал? — усмехнулась Горда.

— Я бы не назвал его чудесным. Он больше на колдуна похож, чем на волхва.

— Ах, вот оно что. Знаю я, как Бессмертного убить, — заговорщицки прошептала она. — Его смерть на конце иглы, игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, заяц спрятан в ларце, ларец висит в цепях на дубу, который растёт на Чёрной горе.

— А где это Чёрная гора?

Горда тихонечко захихикала:

— Неужто поверил? Пошутила я. Наивный ты, всему веришь. Бессмертный он и есть бессмертный. В том его и проклятие, — подытожила Горда.

Они оба помолчали какое-то время, глядя на то, как по воде бегают лунные блики. Владимир пошевелился во сне, чем привлек их внимание.

— А этот тебе зачем?

— Смотрю, ты его не сильно жалуешь, — заметила Горда.

— Есть такое, — признался Василёк.

— Если бы ты только знал, как мне с собой бороться приходится, чтобы его не утопить, — сделала и своё признание девушка. — У меня, Волчонок, понимаешь ли, выбор теперь есть: либо существовать, как я существую, либо вернуться в круг перерождений. Ради этого я решила терпеть эти мучения.

— Не совсем разумел что-то я.

— Всё вам с сестрой объяснять надо, — вздохнула Горда, но всё-таки пояснила: — После того, как он в Явь вернётся, то наш союз действительным станет. Он со мной половиной своей жизни поделился, согласившись её со мной разделить, — она наклонилась к нему и почти шёпотом добавила: — Я снова живой буду и после смерти вернусь в круг перерождений.

— А если он слова не сдержит?

— А это уже неважно. Обещание дал, его не воротишь.

«Вряд ли об этом догадывался Владимир, когда с такой лёгкостью давал согласие» — подумал Василёк.

Следующим днём где-то далеко-далеко за горизонтом, там, где размываются картинки реальности, разверзлась земля, выпуская Чёрного Змея. Издало чудовище радостный шип, тьму призывая. Встала тьма под его крыльями, их силой наполнив. Летит Змий, а за ним темнота, словно покрывалом леса да долы укрывает. Катится за ним луна полная, алой дымкой подёрнутая, рассыпает за собой звезды мерцающие. Раньше времени ночь в Навь приносит он. Встрепенулись сущности и создания Нави, в небеса темнеющие головы подняли, следят взором за полётом страшенным Змея Великого.

А в замке Бессмертного в это время усаживались за обеденный стол. Мира ещё не совсем пришла в себя после вчерашнего происшествия, но как говорится: голод не тётка, пирожков не напечёт. Богдан со Златаном на пару уговаривали её не печалиться, никак со дня на день должны прийти ответы со всех концов Нави и решение обязательно сыщется. Но всё-таки в голове не укладывалось, что с момента её попадания сюда прошло уже полгода.

— Надеюсь, сегодня ничего не случится, — улыбнулась она Богдану, усаживаясь на лавку подле него.

— А ты из замка не выходи, ничего и не приключится, — подсказал Богдан.

— Ага, как же! Из замка, по которому без карты лучше не передвигаться?

На противоположной стороне Горда звонко рассмеялась, наблюдая за их обычной, по мнению Миры, перепалкой. Посмотрев на неё, Мира отметила необычайный для утопленницы румянец. Казалось, даже её бледная кожа стала менее белой.

— Выгляжу, как живая? — весело озвучила её мысли Горда. — Скоро я ей и буду, — сказала она и показала язык.

— Разве такое возможно? — подал голос Богдан.

— Нет ничего невозможно, бывает только маловероятное, — радостно сообщила Горда. — Жизнь течёт словно речка, положи-ка мне гречки, — и протянула тарелку, видимо, не собираясь ничего пояснять.

— К слову о секретах, — сцепив пальцы и опираясь локтями на стол заметил Златан: — Богдан, тебе не кажется, что Перуница от нас скрывается или что-то скрывает?

— Я никогда и не верила, что ведающая дева могла позабыть дороги в