За Бессмертного замолвите слово - Акулина Окаянная

«Тебе что не спится? Чего в одной сорочке на крыльце сидишь? Держи одеяло, а то замерзнешь.»

«Ох, и правда, озябла»

«Давай согрею. Так чего ты полуночничаешь?»

«Луна сегодня такая красивая и яркая спать не даёт. Я в окно увидала. Вот. Сижу, любуюсь»

«Да, очень красивая, а ты желание загадай?»

«На луну?»

«У Богини Дивии попросишь, она и исполнит. Вон видишь её лик на луне? Она на тебя смотрит»

«Я уже загадала»

«Расскажешь?»

«Нет, ведь оно тогда не сбудется»

«Дивия благоволит девицам и их просьбы всегда исполняет»

«И откуда ты только всё знаешь?! Хорошо. Я загадала, чтобы через несколько лет, когда у нас уже будут взрослые дети, мы встали поздней ночью, уселись на крыльце своего дома, а на небе светила бы такая же красивая луна»

Он со злостью ударил кулаком по стене, разбив костяшки пальцев в кровь. Это немного отвлекло от терзавшей его внутренней боли.

Полёт на спине легендарного ящера Аспида до хором Богини Мары прошёл словно в бреду. Казалось, её мысли также обездвижены, как и тело. Вся окружающая действительность была наполнена какими-то неясными тенями и переходами. И в череде этих видений где-то далеко на горизонте мелькала золотая точка, стремящаяся безуспешно настичь Чёрного Змия. На краю сознания скользнула безумная на первый взгляд мысль. Скорее даже не мысль, а смутное ощущение, что это Калисса. Но зачем ему это надо? Почему?

Поэтому обнаружить себя внезапно сидящей на лавке подле прялки для Миры стало полной неожиданностью. Она подскочила, порывисто оглянулась, оступилась, едва не упала. Незнакомая комната походила на женскую светёлку. Обустроена она была очень уютно: стены украшены самоткаными ковриками, на полу — пёстрые половички, по уголкам резные прялочки. Множество лавок разного размера. Всё что нужно для рукоделия было разложено на столе в центре — в корзинках, коробушках.

Невольно в памяти Миры всплыли зимние вечера, когда они с деревенскими девушками собирались у них в усадьбе. Если быть честной, то рукодельницей Мира была никакой, несмотря на то сколько труда Кирияна вложила в её обучение, а всё словно мимо прошло, ремесло батюшки больше ей по душе было. Но Мире всегда нравились их сборища. Сначала они перетирали местные новости, затем наступал черед сплетен и пересудов, наполоскав кости до тёмных вод переходили к сказкам и песнопениям. Взбалмошный Василёк веселил девушек неутомимыми ухаживаниями, одаривая своим вниманием. Богдан всегда с ней рядом был и никогда не забывал менять лучины в светеце. Как же она соскучилась по своим подруженькам по смешливой Иванке, добродушной Марусе. До чего же весело у них было!

Глаза защипало от навернувшихся слёз. Боги хотят её всех лишить. Не бывать такому! Богдан обещал её вернуть в Явь, и она поверила ему и верила в него. Время ограничено. Мира понимала, как только Богиня Мара вернется — знакомой жизни придет конец. Смириться так просто с предназначенной ей судьбой она не согласна. Надо искать выход.

Дернув ручку двери, Мира заскрипела с досады зубами. Стоило догадаться, что будет заперто. Уж пора бы ей уяснить сей урок. Помимо этого, в светлой комнате было три больших окна, имелся и балкончик. Мира выскочила на него и обомлела. За перилами был не просто обрыв. Под голубым безоблачном небом вместо зелёных долин или лесов расстилалось необъятная тёмная ночь, усыпанная мерцающими звёздами. Мира прикрыла рот, не в силах сдержать дрожь в руках. Она не в Нави, не в Яви. Где же она?!

На солнце блеснули позолоченные птички на наручах.

«Они волшебными будут точно» — всплыли слова Богдана в её памяти.

Она покрутила браслеты. Как же это волшебство должно работать?

— Думай, думай голова, шапку куплю, — прошептала Мира.

Сама не зная почему, взяла и стукнула браслетами друг о друга. Из-под них вылетели золотые искорки, что превратились в трёх маленьких огненных птичек с человеческим личиком. Мира не успела удивиться, как они закружили перед лицом Миры.

— Сбежать хочешь? — прощебетала одна из них, порхая прямо перед её носом.

— Побежим? — обратилась другая.

— Полетим! — заключила третья.

Из браслетов вырвалось жёлтое пламя, что совершенно не обжигало, и принялось расползаться вверх по рукам, превращая их в пылающие крылья. От неожиданности Мира сделала несколько шагов назад, бездумно размахивая руками в попытке погасить огонь. Спиной натолкнулась на перила, перевалилась через них и выпала с балкончика. Уже в падении она полностью обратилась большой птицей с рудо-желтым оперением и золотым клювом. Повинуясь инстинкту или чему-то другому, она взмахнула крыльями, рассыпая целый сноп ярких искр. Она снова летела. Сердце вздрогнуло от радости. Она вернется к Богдану!

Вот уже второй день Богдан маялся от бессильной злобы. В добавок к тому, что он был узником Нави, теперь ещё оказался запертым в собственном замке. Всему виной был Златан. И хоть Чернобог отозвался о нём, как о существе с жалкими силами, противопоставить ему было нечего. Златан так и сказал: «Освободишься от моих наветов, тогда и сможешь с Богами силами помериться». В своей беспомощности перед Богами он исключительно жалок. Разве что может страх наводить на утопленниц и прочую мелочь.

К тому же Богдана неотступно мучило чувство вины, он не переставал себя корить каждое мгновение времени, как Боги забрали Миру. О чем он вообще думал, когда Миру в Навь потащил? Сначала испугался, что Мира узнает о том, кто он, а потом глаза застелило желание не отпускать её ни за что. Один обман тянул за собой другой, а он так и не нашёл в себе смелости во всем признаться.

Богдан так погрузился в свои страдания, что пришёл в себя лишь, когда птица-сирин рассмеялась ему в лицо:

— Бессмертный девицу утащил, тем голубу погубил!

Он со злостью замахнулся на ту, и она вспорхнула, крича:

— Имя у него Богдан, будем звать его Дурак!

Богдан скрипнул зубами. Сам не заметил, как вышел на площадку башни. Он взобрался на парапет и посмотрел вниз. А он мог бы сбежать из замка, просто шагнув в пустоту со стены. Смерть не страшила. Но где ему искать Миру? Внезапно его внимание привлекла огненная вспышка на горизонте, наподобие тех, что оставляли за собой падающие звезды. Только она не стремилась к земле, а увеличиваясь в размерах, приближалась к нему. И вот уже в огненной вспышке стали различимы крылья и клюв. Как зачарованный, он смотрел в тёмные небеса, не в силах оторвать взгляд. Жар-птица летела