За Бессмертного замолвите слово - Акулина Окаянная

Василёк пораженно наблюдал за девушкой. Невеличка кафтан сняла и на лавку кинула. Принялась на стол накрывать, кашу обещанную по тарелкам раскладывать да хлеб свежеиспеченный нарезать.

«Хоть бы разочек на меня взглянула» — подумал Василёк, уж очень ему этого хотелось.

А она как услышала, и впрямь посмотрела, улыбнулась. Что же это такое? Ему вроде как уходить не хочется.

— Я думал, что обряд ночью проводить будут, — заметил Владимир.

— Ночь — для нечистых дел. А нам Род поможет. Так что садитесь и ешьте, — Краснобай глянул на Василька: — Невеличка, ему в ковш положи да на лавку поставь, — распорядился он и, словно предугадывая смущения Василька, добавил: — А ты, Василёк, не стесняйся.

Невеличка и себе положила и ещё пару лишних тарелок с кашей и куском хлеба на стол поставила.

— Кушайте и предков к столу приглашайте, — велел Краснобай и за ложку взялся между делом продолжая пояснять: — Первые звуки, которые слышит человек ещё в утробе — это биение сердца матери. Звуки бубна — это звуки Матери-Земли. Бубны поют её о её пробуждении голосом, что источает её сладковатый аромат выразительный плодородный запах. Бубен — гулкое сердце земли. Он передает даже соблазнительные окружности формы Матушке-Земли. Вам следует за ним последовать и пройти сквозь неё на другую сторону. С этого момента вам надобно молчать и слушать.

Василёк и так только слушал, но ничего не понимал из сказанного. О чем, вообще, ведал Краснобай?

— Навьи уже тут, — объявил Краснобай. — Пора камлать.

«Камлать? Что это?» — скользнула мысль в голове у Василька.

Не сговариваясь, старик с внучкой ложки отложили, из-за стола встали. Невеличка сарафан серенький скинула, оставшись в одной белой рубашке. Василёк покраснел да шерсть скрыла, но глаза он всё же отвел. А когда вновь посмотрел лицо Невелички было скрыто за маской, как и у деда, а в руках они держали по бубну. Васильку стало интересно, чем обусловлен выбор этих бубнов, а не других из множества в их избе.

Первым бить в бубен начал Краснобай. Невеличка подстраивалась под его ритмы. Они вдвоем порождали вибрацию, бьющую прямо в сердце. Шерсть Василька взъерошилась, отреагировав, не понятно на что. А потом словно голова закружилась. Всё поглотил ритмичный звук бубнов. Как через дымку, он перевел взгляд на хрупкую фигурку в одной нижней рубашке, что кружила вокруг стола, и зачаровался движениями. Он мог поклясться, что от каждого удара маленькой ручки по бубну по воздуху, как по воде, расходились круги…

В какой-то момент всё погрузилось в кромешную тьму. А затем в тьму пробился тусклый свет фонаря, что висел над столом в избе Краснобая. В этом неярком свете мимо промчались неясные тени. Все, как один, твердили, что голодны. Краснобая он не видел, но звонкий голос старца разорвал тишину, и был он неожиданно груб:

— Хочешь жрать — показывай путь. Сначала дела — трапеза после.

В один миг дух его словно покинул волчье тело и взвился куда-то вверх над неоглядными хвойными лесами. Вокруг ночь. Звёзды сияют на небе с сестрицей старшей — луной.

«Почему ночь?» — только и успел подумать, как его, словно сухой опавший лист, понесло в западную сторону, на берег реки.

А на берегу светлее ночи и полно стариков. Все в одинаковых белых рубахах стоят. Его Дух замирает над водой на отдалении от берега. Старики смотрят на него осуждающе, недовольно. Каким-то неясным чутьем Василёк осознал, что видит своих предков. Кажись, он даже деда родного признал, хоть и смутненько помнил его. А затем старики разом подняли левую руку и указали перстом в сторону.

Дух вновь полетел, да ускорился. Через речку, через лес. Около какого-то камня приостановился. А под камнем дыра в саму землю. Дух туда занырнул, еле протиснулся. Слой земли над ним сразу неограниченно расширился вверх. Под ним вода. У неё нет берегов. Вода скорее ощущается, чем видится. Море, но без приливов и волн. Он над нею летит. Ветра нет. Воздух абсолютно неподвижен, несмотря на его полёт. Гребень сверху начинает плавно снижаться, прижимая его всё ниже и ниже. Шлепок об воду…

Василёк застонал. В теле боль, как если бы он действительно плашмя ударился о воду. Он приподнялся. Рядом Владимир валяется, очухивается. Ему, видимо, тяжелее его пришлось. Всё-таки звери не такие неженки, как человеки. Огляделся. Не видать избы Краснобая. Да и лес кругом другой, уже, не тот, непроходимый, еловый.

— Вот мы и свиделись, — голос знакомый, девичий: — Добро пожаловать в Навь, Волчонок.

Глава 20. НЕ ИЩИ КРАСОТЫ, ИЩИ ДОБРОТЫ

Полёт на спине ящера был более удобным, нежели в его пасти, но всё-таки не так спокоен, как хотелось. Сидя верхом на чешуйчатом и отчаянно вцепившись в один из гребней, ничего не слыша из-за свистящего в ушах ветра и гулко бьющегося сердца, Мира молилась всем богам сразу, чтобы удержаться и добраться до места в целости и сохранности. Трудно представить, что огромное существо, поднимающееся всё выше и выше в небеса, и есть та милая девушка, играющая на гуслях в замке Бессмертного. Сомнений не было, их путь лежал к тому огромному древу, возвышающемуся на фоне всех остальных деревьев в Ясеневом лесу.

«Не так уж и далеко, — со слезами на глазах подумала Мира. — Лучше бы я пешком пошла»

Подобные мысли, видимо, посетили и голову Калисса. После приземления и просьбы помочь спуститься, желваки на скулах Калисса так и заходили. Мира честно думала, что он не руку подаст, а просто спнёт её на землю ногой для скорости. Настолько он был недоволен и не скрывал этого.

— Это же надо! Превратить нас в ездовых. Да это древо, наверное, с башни замка видать! — бушевал он, скидывая ларец с инструментом на землю, совершенно не заботясь об его сохранности. — Если бы я знал. Ну, Юдо! — он со злостью метнул топор в сторону дерева и тот преодолев довольно большое расстояния метко воткнулся в ствол: — Да я бы никогда не согласился!

Спасаясь от гнева золотоволосого Мира, сделала несколько шагов назад, чем и привлекла его внимание.

— А ты, спасибо скажи, что не скинул в полёте! — бросил он ей, словно это она пришла за ним и требовала лететь немедля.

— Спасибо, — смиренно произнесла она, а затем её настроение изменилось: — Спасибо?! — вскричала Мира: — Это за что мне благодарить? Спасибо, что не поседела пока долетела? Ну,