Когда солнце взойдет на западе - Анна Кей

не сказал, только спрятал катану в ножны и направился в сторону погибшего. Аой торопливо бросился за ним, на бегу доставая талисманы. И только Рёта остался на месте, задумчиво глядя туда, где мгновением раньше находились ёкаи.

Словно ощутив на себе взгляд Аямэ, он обернулся, и какое-то время они смотрели друг на друга, ничего не говоря. Привычные звуки возвращались в мир: вновь заголосили птицы, заскрипели деревья, что молчали, будто и сами опасались происходящего, Хитоси с Аоем негромко переговаривались, Рюити раздраженно крушил все вокруг себя, выпуская наружу злость, которая не нашла выхода во время сражения.

– Ты не достойна быть лидером нашего клана. – Рёта заговорил неожиданно и совершенно не о том, чего ожидала Аямэ.

– Тогда кто? Уж не ты ли? Возомнил себя главным только потому, что первым открыл рот при встрече с ёкаями? – спокойно ответила она, замечая, как смолкли остальные.

– Но именно так и поступает глава. Не корчится от боли, когда вокруг опасность, а сразу бросается в бой.

– Что-то не припоминаю, чтобы ты сразу бросился в бой. – Замечание кольнуло острой иглой, и Аямэ ощутила, как гнев дает о себе знать.

– Оценивать ситуацию – тоже необходимая черта лидера. Ну а ты не отрицаешь, что корчилась от боли. – Рёта ухмыльнулся с тем превосходством, которое всегда старался продемонстрировать Аямэ. – Любой бы стал лучшим главой, чем ты. Сайто погибнут, если ты станешь нами править.

– Тогда тебя я собственными руками убью первым! – окончательно вспыхнула Аямэ.

Ки затрещала в воздухе, как приближающаяся гроза. Рюити едва ли не впервые не вмешивался, предпочтя остаться молчаливым наблюдателем, а вот Рёта выглядел подозрительно спокойным и собранным. Аямэ знала, почему сейчас они оставались такими расслабленными: братья верили, что смогут победить ее, думали, что равны ей. Не отдохнувшая как следует, растратившая всю ки днем ранее, участвовавшая в сражении, где не показала и половины своих способностей, – они полагали, что Аямэ слаба, иначе бы не рискнули противостоять ей.

– Довольно! – совершенно неожиданно вмешался Хитоси. Он выглядел раздраженным и расстроенным, крепко сжимал в руках омамори, снятые с тел погибших. – Вы можете решить свои споры в додзё, когда мы туда доберемся, а сейчас вам лучше сосредоточиться на том, чтобы достойно проводить умершего и следить, не нападут ли на нас ёкаи еще раз.

Аямэ хотела кивнуть в ответ, но ее отвлек шелест крыльев. Громкий вороний крик, раздавшийся точно над головой, заставил взглянуть вверх, чтобы тут же перехватить выпавший из птичьих лап предмет. Замотанный в простую тряпку и перевязанный красной веревкой неожиданный дар не давал ни малейшего представления о том, что он собой представляет. Чуть больше сяку[108] в длину, прямой и твердый. Меч?

– А ты весьма близка с тем тэнгу, раз он отправляет к тебе воронов с личными поручениями. – В голосе Рёты прозвучал неприкрытый интерес, настороживший Аямэ.

Она предпочла проигнорировать его и молча прикрепила подарок к поясу. Хитоси прав – им следовало сосредоточиться на более насущных проблемах. Но идея затащить Рёту в додзё звучала здраво и привлекательно. Там она сможет выбить из него заносчивость, а заодно и постарается проверить зародившееся подозрение.

Остаток пути прошел спокойно. Лошади не убежали далеко, привычные к опасности, но не избавившиеся от своего страха окончательно. Аямэ первой призвала Стремительную, а за ней вернулись остальные, придя на зов своих всадников. Больше ничего не указывало на угрозу, ничто не говорило о возможной опасности, и в Сакаи они добрались на рассвете, как и рассчитывала Аямэ.

В клане все казалось неизменным настолько, что, приедь к ним Аямэ через десять лет, все равно бы наткнулась на те же угрюмые лица учеников и иссохшие тела старейшин, вальяжно расхаживающих по территории, словно дом главы клана принадлежал им. Оставалось надеяться, что с приходом Аямэ к власти укоренившиеся устои изменятся, а пока она была вынуждена довольствоваться положением наследницы и беспрекословно выполнять приказы старших.

Их встретили слуги, низко склонившиеся, с пустыми глазами и усталыми лицами, за которыми с гордым видом стояла Кику. Аямэ предпочла бы проигнорировать мать, но все же поклонилась ей, как только спешилась. Кику кивнула – слишком гордая, чтобы поклониться в ответ, – и, задрав подбородок, ушла в дом, посчитав, что достаточно поприветствовала прибывших.

– Тетушка все такая же… – Хитоси замялся, пытаясь подобрать слово.

– Стерва? – подсказала Аямэ, хмыкнув.

– Жестоко, но в целом правдиво, – не мог не признать Хитоси, покачав головой, но добавил: – Она просто слишком требовательная ко всем.

– Брат, она властная и себялюбивая. Не приписывай ей те черты характера, что ей несвойственны.

– Она ведь твоя мать, – попытался образумить ее Хитоси, но Аямэ только небрежно отмахнулась.

– Не более чем женщина, родившая меня. Я скорее назову настоящей матерью прислугу в Бюро, чем ее. Те хотя бы искренне заботились обо мне.

– Так, может, тебе и стоит остаться там? – Бесшумно подошедший со спины Рюити не сдержал колкость.

– Может, – кивнула Аямэ. – Вот только мне слишком жаль людей, которые останутся под вашим надзором.

– Ты стала слишком мягкой, сестренка. Уж не из-за Бюро ли? Или, быть может, из-за ёкая? – презрительно бросил Рёта.

Аямэ замерла. Отчего-то слова Рёты показались ей поразительно знакомыми, как и неосознанное желание огрызнуться, сказав, что она прежняя, а Цубаса не так и плох, как о нем думают. Так и не найдя причины своего порыва, Аямэ тряхнула головой и направилась в дом, стараясь не думать ни о чем. Следовало сосредоточиться на том, что она скажет старейшинам. И пожалуй, на умывании. Судя по тому, как поморщилась пара слуг, мимо которых Аямэ проходила, ночное сражение оставило на ней куда больше следов, чем она думала.

Меньше всего она ожидала столкнуться с отцом в коридоре дома. Обычно он уходил в додзё до рассвета, предпочитая завтракать и даже обедать в открытой беседке. Медитация, завтрак, тренировки, обед, тренировки, медитация и только потом – ужин в кругу семьи. Сайто Юти всегда действовал по заранее установленным правилам, словно боялся хоть немного отступить в сторону. Узколобость, которая неимоверно раздражала Аямэ.

– Юти-сама. – Аямэ поклонилась достаточно глубоко, чтобы выразить уважение, но не настолько, как того заслуживал тот, кого она могла назвать отцом. Впрочем, Юти не возражал. Как и всегда.

– Что привело тебя в клан, Аямэ-тян?

Это тоже было неожиданно. Они нечасто говорили, предпочитая вежливые формальные приветствия или же встречи в додзё, слишком редкие, чтобы дать им какое-либо название.

– Хочу обсудить задание, которое мне поручили старейшины, – немного помолчав, сказала Аямэ.

– Задание? – Юти нахмурился, так что его и без того сморщенное лицо стало еще больше походить на высушенный фрукт. – О чем ты?

– Юти-сама, вам следует чуть больше интересоваться делами клана, а не только людьми, которые посещают додзё. – Грубо. Аямэ и сама знала, что ответила слишком резко, но слова вырвались наружу быстрее, чем она смогла их сдержать.

Отец промолчал, только сжал губы чуть сильнее и отвел взгляд, признавая правоту дочери.

«Как настолько слабохарактерный человек стал главой клана?» Аямэ с трудом сдержала колкость, хотя очень хотела задать вопрос. Она знала, что Юти назначили главой только потому, что он был первенцем. Ее дядя, отец Хитоси, не только родился почти на год позже, но и обладал еще более мягким характером, чем Юти, так что их поколение было обречено служить под началом слабого главы.

– Думай, что и кому ты говоришь! – Резкий голос Кику напоминал удар хлыстом, но Аямэ лишь равнодушно обернулась, что еще больше разозлило мать.

– Как будущая глава я обязана видеть ошибки клана, чтобы позже не допускать таких оплошностей самой и уже сейчас избавляться от них.

Резкая пощечина обожгла лицо, во рту появился привкус крови, а пострадавшая щека отозвалась пульсирующей болью – зажатая между большим пальцем и ладонью палочка кандзаси с украшенным камнями цветком прошлась по тонкой коже, оставив после себя царапину.

– Пока что ты – никто, так что знай свое место! – прокричала Кику, готовая дать еще одну пощечину, но сдерживая себя.

– Никто в этой