Троя. Пепел над морем - Дмитрий Чайка

* * *

В то же самое время. Троя.

Город, переполненный людьми, доедал последние припасы. Только поначалу казалось, что зерна здесь много. Напротив, его тут же стало слишком мало, особенно когда проклятые данайцы, сами умирающие от голода, начали кружить вокруг, перехватывая все караваны, что пытались привезти зерно в осажденную Трою. Никто ведь не рассчитывал, что придется сидеть взаперти долгие месяцы. Война должна была закончиться одним сражением, молодецким наскоком, когда объединенные силы царей Вилусы и Арцавы сбросят в море обнаглевший ахейский сброд. Не вышло, война затянулась, и теперь она не имеет ни конца, ни края. В отличие от запасов еды, которые как раз оказались небеспредельны.

Внутри крепости сотни воинов и тысячи горожан, а ведь вся Троя — это акрополь в четыреста шагов поперек, застроенный так плотно, что едва разъедутся две телеги. Жилища горожан попроще забиты непрошенными гостями под завязку, и лишь царский дворец и дома сыновей Париамы избавлены от постоя.

Царь, кряхтя и страдая от одышки, встал и прошелся по своим покоям, где несколько жаровен не давали замерзнуть его старым костям. Ему все время было холодно, да так, что даже носки и свитер, связанные искуснейшей мастерицей и по совместительству любимой дочерью, никак не могли его согреть. Камень стен принимал в себя всё тепло, но сам оставался холодным. Немыслимая духота, царившая в покоях после того, как зябнущий царь приказал заткнуть окна тряпками, могла сбить с ног непривычного человека. Впрочем, еще одна любимая дочь, которую позвал Париама, была к ней привычна. Чем дальше все шло, тем чаще царь звал ее к себе, чтобы услышать столь редкий здесь голос разума. Пустое бахвальство тупоумных воинов, коими он не без оснований считал своих сыновей, его в последнее время невероятно раздражало.

— Кассандра! — поднял он глаза на девушку, которая склонилась перед ним. Дочь одета нарочито неброско. Платье однотонное, без разноцветных вставок, золотых блесток и ярких цветов. И украшений почти нет. Лишь небольшие серьги и пара драгоценных браслетов.

— Ты долго, — недовольно произнес царь. — Где ходишь? Я уже давно посылал за тобой.

— Я была на похоронах своего жениха, — не меняясь в лице, ответила та.

Это была скверная новость. Руку Кассандры отдали очередному хвастливому царьку с юга Вилусы, который поклялся прогнать ахейское войско. Еще один болтун, пообещавший очистить троянский берег от нашествия ахейцев. Не вышло. А ведь он и воином был неплохим, и немалое войско под стены Трои привел. Переоценил свои силы царь города Кабес.

— Офрионей погиб? — нахмурился Париама. — Когда?

— Вчера, — на круглом лице Кассандры не дрогнул ни один мускул. — Гектор договорился с данайцами. У них перемирие на три дня. Похоронят павших.

— Это я и сам знаю, — брюзгливо ответил Париама. — А вот про Офрионея он мне ничего не сказал. Как думаешь, почему?

— Потому что отряд из Кабеса уходит домой, — пояснила Кассандра. — И это уже не первый союзник, который покидает нас после смерти своего государя. Скоро в Вилусе не останется царей, они все будут похоронены тут.

— Никто не хочет сообщать мне плохие вести, — горестно вздохнул Париама и придвинулся поближе к очагу, протянув руки к самому огню. — А что там делает мой зятек? Недооценил я его, надо было тебя тогда послушать! Он, получается, и людей своих сохранил, и Дарданию разорить не дал.

— Он сегодня с утра данайский корабль утопил, который за едой на Лемнос пошел, — продолжила Кассандра. — Я сама со стены видела, стадий десять от берега всего. Он сначала ему бок пробил, а потом огнем спалил. Ни одному гребцу спастись не дал, перетопил всех до единого. Данайцы за ним бросились, а он ушел играючи. И сделал он это так… Не знаю, как и сказать… Как будто глумился над ними.

— Это ты верно подметила, дочка, — понимающе кивнул Париама. — Глумился. Он так их воинского духа лишает, чтобы и не думали, что уйдут отсюда без его дозволения. Хитрая сволочь зятек мой. Проглядел я его, ох проглядел! Надо было около себя его оставить. Что же ты, дочка, не смогла настоять тогда.

— Чтобы ты опять меня дурой прилюдно назвал? — Кассандра обиженно поджала губы. — Мои слова вообще никто, кроме Энея, всерьез не воспринимает. Я по твоей милости, отец, уже в посмешище превратилась. Потому-то и замуж не брали столько лет.

— Ладно, что ты разбухтелась, как старуха, — поморщился Париама. — Я же тебя сейчас слушаю. Продолжай!

— Пленные говорят, в лагере данайцев голод начинается, — сказала Кассандра. — Кораблей с едой уже давно нет. Скоро они свои ремни варить будут.

— Мы тоже этим вот-вот займемся, — хмыкнул Париама. — Все вокруг от голода пухнут. Один только Эней жрет от пуза, грабит острова и торгует со всем миром. И ведь он царского рода муж. Зачем ему сдалась торговля эта? Он же мальчишка, должен о войне думать. И как я мог быть так слеп!

— Он слишком молод, отец, — примирительно сказала Кассандра. — Потому его вид обманчив. Я сама побаиваюсь его. Эней такой странный… И его суждения необычны. Я долго размышляла над каждым его словом, и почти всегда убеждалась, что он прав. Ни ты, ни я никогда не думали так, как он. Взять и отказаться от колесниц, наследия предков! Сравнять благородного воина с мальчишкой, едва взявшим в руки лук. На такое не каждый способен.

— Я вот точно не способен, — недовольно проворчал Париама. — Меня бы колесничие в клочья разорвали, а ему это как-то с рук сошло. Скажи, девочка моя, почему он не приходит к нам на помощь? Мне кажется, я уже знаю ответ на свой вопрос, но очень надеюсь, что ты меня разубедишь. Уж больно тот ответ плох для нас.

— Не разубежу, отец, — покачала Кассандра головой, на которой короной были уложены косы, перевитые лентами. — Ответ прост. Царь Эней хочет победить в этой войне.

— Он хочет, чтобы мы победили в этой войне? — пристально посмотрел на нее Париама. — Ты же это сейчас сказала?

— Нет, не это, — горестно покачала головой Кассандра. — Он хочет