Гоцюй - Джин Соул

– Чтобы загадочнее выглядеть. Чем таинственнее врач, тем, должно быть, чудодейственнее его лекарства. Все это знают.

А-Цинь тогда подумала иначе: «Тем подозрительнее и врач, и лекарство».

Но сейчас она решила, что мяньша ей необходима. Она привыкла закрывать лицо, когда была птицей, да и на этом теле веснушки у неё остались, как она ни старалась от них избавиться. Ничем эту пестроту не вытравить!

И, не мешкая более, А-Цинь отправилась в город Мяньчжао.

Но не дошла.

71. «Чего не искал – найдёшь, коли бесцельно бредёшь»

Так далеко в лес А-Цинь никогда ещё не заходила.

Дикий бамбук рос буйно и выглядел одинаково, среди него легко заблудиться. А-Цинь руководствовалась чутьём, благодаря которому птицы всегда знают, куда лететь, и, конечно же, заплутала. То ли в мире людей чутьё сбоило, то ли так сказалась утрата крыльев, но А-Цинь бродила по бамбуковому лесу кругами и никак не могла выйти к реке. Люди бы сказали, что духи леса ей препятствуют.

Вообще в этом бамбуковом лесу было жутковато находиться. Казалось, даже перелётные птицы облетают его стороной. Одни вороны, неприхотливые и бесцеремонные, гомонили где-то вдалеке. Насекомых, как и змей, было много, но они таились, дожидаясь ночи. Зверей, насколько знала А-Цинь, в бамбуковом лесу не водилось, если только не забредёт какой-нибудь шатун.

Для людей этот бамбуковый лес был запретным местом, потому аптекарь Сян в нём и поселился, не боясь, что его кто-то потревожит. Люди считали, что здесь обитают не то духи, не то призраки, не то и вовсе демоны. Шелест бамбука они принимали за потусторонние голоса. Но А-Цинь знала, что это всего лишь шуршит бамбук. Неразумно бояться того, чего нет или, по крайней мере, чего не видишь своими глазами.

Запоздало А-Цинь припомнила, что ориентироваться надо по бамбуковым коленцам. На них имелись насечки – не рукотворные, природные. Почему бамбук растрескивался таким причудливым образом – строго в направлении реки – даже аптекарь Сян не знал. Суеверные люди сказали бы, что так духи леса и реки разграничивают территорию.

Как бы то ни было, этот природный ориентир помог бы А-Цинь быстро выбраться из бамбукового леса, заметь она его раньше. Она мысленно обругала свою забывчивость.

Шелест бамбука стих на мгновение. А-Цинь подёргала себя за кончик уха, ей показалось, что она оглохла, так тихо стало вокруг. Ничего удивительного в этом не было, бамбук иногда «замирал» в редкие моменты безветрия.

Вжух! что-то просвистело в этой тишине, прежде чем бамбук всколыхнулся и зашуршал снова.

А-Цинь остановилась как вкопанная. Этот звук был ей знаком. Так звучит спущенная с туго натянутой тетивы стрела. А значит, где-то в этом лесу были люди. А-Цинь нахмурилась и прислушалась, но бамбук уже шелестел вовсю, ничего другого не расслышишь.

Кто это мог быть? Аптекарь Сян не упоминал, что в лесу есть стрельбища. Какой-нибудь охотник? Кто бы ещё стал стрелять из лука в лесу? Но в кого здесь стрелять? Разве только по воронам. Люди вообще сюда не ходят, это мёртвый лес. Не человек? Тогда кто? Какой-нибудь демон? Вот же глупости, кроме неё самой тут вообще никого нет. Но кто бы это ни был, лучше свернуть и обойти его. Так она и собиралась сделать, но ветерок хлёстко бросил ей в лицо пригоршню запахов, среди которых был и тот, что не перепутаешь ни с чем другим – пряная терпкость ещё не свернувшейся крови. А-Цинь замерла.

Пахло кровью, а значит, стрела угодила в цель – кем бы та ни была.

Мысли её сразу сменили направление. Аптекарь Сян не слишком удивился, найдя её раненой в лесу, и безоговорочно поверил, что раны нанесли разбойники. Значит, это могли быть именно они. И они кого-то ранили – или даже убили – буквально в двадцати-тридцати чжанах от того места, где сейчас стояла, замерев, А-Цинь. Обонянию она своему доверяла, потому могла почти уверенно определить расстояние и направление источника крови. Тем более что крови было много, она это чувствовала.

Врождённая птичья осторожность велела ей держаться подальше, но любопытство так и тянуло пойти и посмотреть. А-Цинь мысленно заспорила сама с собой. Аптекарь Сян её спас, так, быть может, и она кого-то спасёт, если пойдёт на запах крови. Разбойники – если это были разбойники – наверняка уже оттуда убрались: не будут же они стеречь мертвеца? А если тот, кого они ранили, ещё жив, то у неё будет веский повод зазвать лекаря в бамбуковый лес. Как говорится, двух птиц одной стрелой… Неуместная шутка, учитывая обстоятельства.

А-Цинь умела ходить неслышно и оставаться незаметной. С каждым шагом запах крови становился гуще, перебивая остальные, и ей это не нравилось. Было в нём что-то… не то.

Она расслышала чей-то голос, вернее, лишь отзвуки чьего-то голоса, но слов было не разобрать. Чей-то удаляющийся силуэт она краем глаза тоже различила и предусмотрительно подождала, пока тот полностью скроется из виду, прежде чем прокрасться к тому, что оставил после себя этот разбойник – или кто он там был.

А оставил он после себя труп, как ей показалось сначала.

На земле в луже крови лежал навзничь человек в чёрном, из его груди торчала стрела, изломанный лук валялся поодаль, как и расколотая – растоптанная! – маска змеи. Значит, человек этот был из Мяньчжао. Убийца его, вероятно, тоже. И вряд ли он был разбойником: тот бы забрал лук и стащил с мертвеца сапоги, разбойники забирают всё мало-мальски ценное, они не стали бы ломать столь ценное и необходимое им оружие.

Мертвецов А-Цинь не боялась, но какое-то время к телу не приближалась – ждала, не рассыплется ли труп в пыль. Но этот мертвец вёл себя столь же странно, как и аптекарь Сян. А-Цинь заподозрила, что люди умирают иначе, не как птицы.

А потом А-Цинь заметила, что пальцы трупа слегка подрагивают в предсмертных конвульсиях, и сразу оживилась: так этот человек ещё жив! А если он не мёртв, то его ещё можно спасти. Аптекарь Сян говорил: «Если человека что-то сразу на месте не прикончило, то его ещё можно вылечить».

А-Цинь ринулась к не-мертвецу, но… ноги у неё отяжелели, и она рухнула на колени, едва увидела его лицо. У него было такое же лицо… не совсем такое… скорее, каким она его помнила…

– У Минчжу? – одними губами выдохнула А-Цинь.

Вряд ли этот человек был им. Он не мог быть им. Она бессмысленно уставилась на его подрагивающие пальцы. Красная нить, точно такая же, как и у неё, проявилась ненадолго и пропала, словно подавая знак, что она не ошиблась.

– Что… что… что… – затараторила она, теряя способность логически мыслить.

Это У Минчжу, она его только что нашла и вот-вот опять потеряет? Да как так-то?!

А-Цинь со всей силы хлопнула себя ладонями по лицу. Она его спасёт, чего бы это ей ни стоило, она ведь ученик аптекаря, она читала, как лечить такие раны, нужно всего лишь взять себя в руки и вспомнить, как это делается.

Стрелу вытаскивать нельзя – он кровью истечёт, пока она дотащит его до города… Нет, в город нельзя: вдруг там поджидает убийца? Лучше оттащить его в хижину аптекаря Сяна, там и лекарства есть, и безопасно… А что это за пятна? Почему у него такой нездоровый цвет лица? От кровопотери? Нет, он просто побледнел бы, а это… Яд? Да, она слышала, что наконечники стрел смазывают ядом… Противоядие! А-Цинь вытащила пилюлю, сделанную из собственной крови, и впихнула её в губы раненого. Даже если он не сможет её проглотить, пилюля сама растворится в слюне… Вот так, цвет лица стал лучше, подействовало. Приоткрыл глаза, или ей только почудилось? Нет, всё-таки закрыты… И как ей дотащить его до хижины? Какой он тяжёлый…

А-Цинь казалось, что целая вечность прошла, прежде чем она смогла дотащить раненого к своей хижине. Она запыхалась и взмокла, но тащила, волоком и на себе.