Рассвет русского царства. Книга 2 - Тимофей Грехов

Анна фыркнула, но я заметил, как дрогнули уголки её губ.

— Потерпи, Мария Борисовна. Митрий сказал чистота залог здоровья. Значит, будем мыть. Девки, приступайте! Только тихо, не греметь ведрами!

Я отошел к окну, наблюдая за привычной уже суетой. Каждые два дня в покоях устраивалась генеральная уборка. Стены, полы, подоконники — всё протиралось с уксусом или щёлоком.

— Митрий, — позвала меня Мария Борисовна, когда Анна ушла на кухню распорядиться насчет каши.

Я подошел ближе.

— Помоги мне встать.

Я нахмурился.

— Мария Борисовна, я бы ещё пару дней рекомендовал полежать. К тому же, если у тебя голова закружится, я не удержу с такой раной, — показал я себе на грудь.

— Я не прошу танцевать, — возразил она. — Я хочу дойти до окна. Я столько времени видела только потолок и стены. Я хочу увидеть небо.

Спорить с женщиной, которая только что выкарабкалась с того света, было бесполезно.

— Хорошо, — сдался я. И, услышав наш разговор, мне на помощь подошла Шуйская. — Только медленно и держись за нас крепко.

Мы шли до окна целую вечность. Пять шагов, которые дались ей как марафон. Но она дошла. Оперлась руками о подоконник и жадно вдохнула прохладный весенний воздух.

— Боже… — выдохнула она. — Как же хорошо.

Она стояла, глядя на купола соборов, на суету внутреннего двора, где стражники сменяли караул.

— Знаешь, Митрий, — не оборачиваясь сказала она. — Я этого не забуду. Никогда.

— Я просто делал свою работу, — уже на автомате поклонился я.

— Нет, — покачала она головой. — Ты сделал больше и…

Она хотела сказать что-то еще, но тут дверь без стука распахнулась. И на пороге показался Иван Васильевич.

Он замер, увидев жену у окна.

— Маша? — удивленно спросил он. — Ты… стоишь?

— Стою, Ваня, — улыбнулась она. — Благодаря Митрию и Божьей помощи.

Великий князь шагнул вперед, подхватил жену на руки, словно пушинку, и бережно понес обратно к кровати. Я отступил и тут же ещё раз поклонился. То же самое сделала Шуйская, но не так глубоко склонила голову, как я.

— Господи, Маша, как же ты меня напугала, — с нежностью проворчал он, — Вот скажи мне, куда ты вскочила? А если бы упала?

— Не упала бы. Анна Тимофеена и Митрий были рядом. Ты же сам видел.

Иван Васильевич бросил на меня быстрый взгляд. В нем не было теплоты, но уважение там вроде присутствовало.

— Что там насчёт моих неудавшихся убийц? — решила узнать информацию у мужа

— Дознание идет, — коротко бросил он жене. — Ключница заговорила. Франческо пока молчит, но это ненадолго. Тверской рвет и мечет, хочет лично голову отрубить тому, кто это затеял.

— Ясно, — сказала Мария Борисовна. После чего переключилась на другую тему. — Дети, Ваня, — тихо спросила Мария. — Можно мне увидеть детей? Я так соскучилась.

Иван нахмурился, глянул на меня.

— Митрий, можно? Детям не навредит?

— Можно, — ответил я. — Отрава не заразна. Но первое время не долго. Час, не больше. И никаких громких игр.

(От авторов: Мы уже писали, в Кремле уже были установлены часы. И появились они в 1404 году. Их создал сербский монах Лазарь, прибывший из Афона, по указу великого князя Василия Дмитриевича (Сын Дмитрия Донского). Эти часы были установлены не на башне, а на великокняжеском дворе, за Благовещенской церковью. И исправно работали 217 лет!)

Детей привели после обеда. Младшему Ивану было пять лет, а его сестре Насте было двенадцать. Вроде бы был ещё один ребёнок — девочка четырех лет Елена, но, как я понял, её отправили к родне, когда заболела Мария Борисовна.

Дети вошли робко, как будто слегка побаиваясь. Рядом с ними шли две дородные женщины, которые, скорее всего, были няньками. Их я не пустил внутрь, так сказать, от греха подальше. Мария Борисовна только-только пошла на поправку, а размотать змеиный клубок до сих пор не могли, так что я никому не верил.

— Идите ко мне, мои хорошие, — Мария Борисовна протянула к ним руки.

Иван, будущий наследник, насупился, пытаясь выглядеть взрослым. А его сестра, словно только и ждала этих слов. Она тут же плюхнулась к Марии Борисовне на кровать и обняла её.

— Ты в порядке? — спросила Настя. Но не успела Мария Борисовна ответить, как к ним наконец-то забрался Иван, и уткнулся носом в материнское плечо…

Великая княгиня обняла их и глубоко вдохнула.

— Всё теперь будет в порядке.

Всё это время я сидел в углу, стараясь быть незаметным, и чинил порванный ремень на своей сумке. Но дети есть дети. Через десять минут, когда первые слезы и объятия закончились, Иван заметил меня.

Он слез с кровати и бойко подошел, держа руки за спиной. Причём я был уверен, что он копировал походку отца. И больше всего это было заметно, когда он выпятил грудь и нахмурил светлые брови.

— Ты кто? — требовательно спросил он.

— Митрий, — встал я со своего места и низко поклонился наследнику Великого князя. — Лекарь.

— Это ты маму резал? — выпалил он.

Я поперхнулся воздухом.

— Кто тебе такое сказал, княжич?

— Дядька Франческо говорил, что ты живодер и режешь людей, — заявил он с детской непосредственностью.

Я отложил ремень и присел, чтобы наши глаза были вровень.

— Дядька Франческо много чего говорил. А мама твоя жива и здорова. Вот только он в темнице, а твоя мама идёт на поправку. — И тут же спросил. — Думаешь, твой отец позволил бы плохому человеку находиться подле твоей мамы?

— Эммм, — растерялся ребёнок. — Нет…

— А это у тебя что? — вдруг спросила Настя, показывая на мою грудь.

— Царапина.

— Болит? — включился в разговор Иван.

— Немного.

— А сабля у тебя есть? — глаза пацана загорелись. — Настоящая?.

— Есть. Но она у меня не с собой, — соврал я, заметив отрицательный жест Марии Борисовны головой.

На самом деле, после нападения я попросил вернуть мою саблю. Так вот, когда Шуйский узнал, что у меня её нет, он крепко так выругался, и попросил рассказать, когда и при каких обстоятельствах у меня её забрали. Я поведал как дело было, при этом уже догадываясь, что вероятнее всего уже тогда шла подготовка к устранению Марии Борисовны.

Уже к полудню следующего дня после нападения мне вернули саблю и теперь она лежала в углу за дверью, до которой с моего места мне было рукой подать.

Тем временем Иван разочарованно вздохнул.

Вдруг я вспомнил слова матери из моей первой жизни.

«Мальчишки такие мальчишки», — и это меня немного улыбнуло.

Темница.

В подклетях Кремля, там, куда