Рассвет русского царства. Книга 2 - Тимофей Грехов

— Василий!

— Я здесь, государь, — тут же откликнулся Шуйский.

— Бери мою личную стражу и иди к Морозову. Сейчас же!

— Государь, — осторожно начал Шуйский. — У Морозова много воинов. К тому же, если нападём на него ночью, может подняться шум на всю Москву. Бояре всполошатся…

Иван остановился и посмотрел на Шуйского так, что у того мороз по коже прошел.

— Пусть полошатся. Пусть видят. Мне не нужен тихий арест. Мне нужен пример. Возьми столько людей, чтобы раздавить их, как клопов. Дом окружить. Никого не выпускать. Самого Григория ко мне. — Он сделал паузу. — Живым. Остальных, кто возьмется за оружие, рубить.

— А семья? — спросил Шуйский, думая об Алёне. Слава Богу, свадьба еще не состоялась, и девушка была в безопасности, на подворье Шуйских.

— Всех, — отрезал Иван. — Жену, сыновей. Всех в железо. Род, что поднял руку на княгиню, должен быть выкорчеван.

Глава 18

Василий Федорович Шуйский

Усадьба Морозовых спала. Высокий частокол, крепкие ворота… боярин жил широко и безопасно. До этой ночи.

Тишину разорвал грохот десятков копыт. Отряд в полсотни всадников вылетел из-за угла, мгновенно беря усадьбу в кольцо. Факелы осветили улицу светом.

Вперёд выехал Шуйский, одетый в кольчугу поверх кафтана. Рядом с ним были его братья Андрей и Иван и, помимо дружины Великого князя, вскоре должны были прибыть их собственные воины. Вот только ждать Шуйские не собирались.

— Ломай! — скомандовал Василий Федорович Шуйский.

Дюжина дружинников подхватила заранее заготовленное бревно, уже собиралась ломать ворота, когда Иван обратился с просьбой.

— Давай по-тихому попробуем? — Василий хотел возразить, но Иван тут же продолжил. — Мы так нашумели, а никто не поднял тревогу. Скорее всего, сторожа уснули или вообще напились.

— Тебя не пущу. Пусть кто-то другой лезет через ворота, — произнес он тоном, не допускающим возражений. Ведь по лицу Ивана было видно, что он именно этого и добивался.

Искать добровольцев пришлось недолго. Двое воинов, опираясь о спину лошади, перепрыгнули через двухметровые ворота, и вскоре те были открыты.

Как оказалось, Иван был прав — в сторожке у ворот беспробудным… пьяным сном храпели двое стражников. Которые проснулись лишь когда их начали вязать.

Но не все спали так глубоко. И когда отряд Шуйского ввалился на подворье Морозовых то тут, то там начали мелькать высовывающиеся головы слуг.

— Именем Великого князя! — рявкнул Шуйский, поднимая коня на дыбы. — Григорий Васильевич Морозов, сдавайся!

— Тревога! — закричал кто-то и тут же зазвенел колокол. — Тати пришли сгубить боярина!

И почти сразу начался хаос. Воины Морозова начали выскакивать в одних портах и пытались оказать сопротивление, но их сминали числом и умением. Свистели нагайки, звенела сталь, кто-то истошно кричал. Но исход уже был предрешен.

Шуйский спрыгнул с коня у крыльца терема. Дверь распахнулась, и на пороге появился сам Григорий Морозов. Он был в ночной рубахе, но с саблей в руке.

— Василий? — узнал он Шуйского. — Ты? В моем доме? Как тать ночной⁈

— Как судья, Григорий, — обнажая клинок ответил Шуйский. — Брось саблю. Твой заговор раскрыт!

— Врешь! — взревел Морозов и бросился в атаку.

Шуйский успел бросить своим братьям.

— Не лезьте… сам!

Морозов был старым воином и саблей владел отменно, но годы брали свое. Шуйский легко отбил выпад, ушел в сторону и плашмя ударил боярина по запястью. Сабля звякнула о доски крыльца. И в ту же секунду двое дружинников, что на всякий случай страховали Шуйского, скрутили Морозова, заломив ему руки за спину.

Чуть позже из дома начали выводить домочадцев. Жена Морозова выла, волоча ноги. Сыновья, мрачные и побитые, шли молча. Один из них, Пётр, жених Алёны, попытался вырваться, но получил удар древком копья под колени и рухнул на мокрую землю.

Шуйский подошел к связанному боярину. Тот тяжело дышал, глядя с ненавистью на Василия.

— Ты пожалеешь, Шуйский, — прошипел он. — Сегодня я, завтра ты. Иван всех нас сожрет.

— Может и так, — спокойно ответил Василий. — Но тебя он сожрет первым. За отраву он ещё мог пожалеть твоих родных. Но за измену все примерите пеньковую верёвку на шею.

Морозов дернулся, и в его глазах на миг мелькнул животный страх. Он понял: игра проиграна окончательно.

— В телеги, — приказал Шуйский. — Всех. Мужчин по одному в темницу. Женщин можно вместе, но не позволять им разговаривать меж собой.

* * *

Иван Васильевич сидел не на троне, а в тяжёлом дубовом кресле, ссутулившись и сцепив пальцы в замок.

Он собрался этих крыс давить. Вернее, пока одну…

Рядом с креслом стояли двое бояр. Первый, Великий князь Тверской, Михаил Борисович, брат Марии Борисовны. Вторым был Шуйский Василий Федорович.

Григория Морозова втащили двое здоровенных рынд. Боярин, ещё вчера один из столпов московской знати, сейчас выглядел жалко. Ночная рубаха порвана, седые волосы всклокочены, на лице ссадины. Его швырнули на каменный пол, как мешок с гнилой репой.

Он ударился коленями, охнул, но голову поднял.

— Великий князь… — прохрипел он. — За что? Ночью, как татя… Я верой и правдой…

Иван Васильевич даже не пошевелился. Только пальцы сжались чуть крепче.

— Верой и правдой, говоришь? — с ненавистью спросил он. — А отрава для моей жены, то тоже часть твоей верной службы, Григорий? — Морозов дёрнулся, словно получил пощёчину. Он открыл рот, чтобы возразить, но Иван перебил его, не повышая голоса. — Молчи. Не лги мне. Готликов заговорил… Дааа, тот самый, — заметив, как дёрнулся Морозов, продолжал давить на психику Великий князь, — который, ты думал, что погиб, выполняя твой приказ. Вот только жив он. Пока…

— Меня оболгали… я…

— И Франческо тоже поёт соловьём, — перебил Морозова Великий князь. — Мы знаем всё. Я хочу знать только одно, за сколько серебренников ты меня продал.

Морозов сглотнул. Он понял, что отпираться бессмысленно. Игра была сыграна, и он проиграл… всё.

— Две тысячи… — выдавил он, глядя в пол, — рублей серебром!

— И оно того стоило? — Иван подался вперёд. — Хотя, это не важно. Ты сейчас будешь раскаиваться, молить о пощаде.

— Вели…

— Замолкни! — воскликнул Иван Васильевич. — Кто? Назови мне имя, кто заплатил тебе?

— Деньги поступили от ландмейстера Иоганна фон Менгдена, главы Ливонского ордена.

Василий Фёдорович Шуйский, стоявший по правую руку от князя, шагнул вперёд. Его лицо, обычно спокойное и даже немного добродушное, сейчас напоминало застывшую маску палача.

— Позволь, Великий князь, — тихо попросил он, указывая на пол, где лежал Морозов.

Иван коротко кивнул. Тогда Шуйский присел на корточки к лежащему Морозову. Он не стал кричать. А просто посмотрел в глаза бывшему другу и соратнику.

— Скажи, Григорий, — начал