Рассвет русского царства. Книга 2 - Тимофей Грехов

она поручила холопкам обтирать тело Марии Борисовны для сбития жара. На второй день температура держалась. Она горела, бредила, металась на постели. Её обтирали, давали пить отвары ромашки и мяты, которые по моей просьбе заваривала Анна.

* * *

Новости из внешнего мира в нашу добровольную тюрьму просачивались скупо. Приносил их в основном Ярослав, который мотался между теремом княгини и пыточными подвалами, где сейчас, судя по всему, было жарко.

— Дядя Василий с Тверским лютуют, — рассказывал он шёпотом. — Всех старых слуг вывернули наизнанку. Трясут их так, что пух летит. Обыски идут по всему дворцу.

— И что? — спросил я. — Нашли что-нибудь?

— Пока глухо, — поморщился Ярослав. — Слуги божатся, что ничего не знают. Клянутся крестом, иконами, матерью. Франческо тоже молчит. Сидит в темнице, зыркает на всех волком и твердит, что он подданный Папы и его нельзя трогать. Но дядя Вася сказал, что, если надо будет, он из него не только признание, но и душу вытрясет.

* * *

Иногда Мария Борисовна открывала глаза, смотрела на меня пустым взглядом и шептала что-то невнятное. Потом снова проваливалась в беспамятство.

Пульс был слабым, нитевидным. Сердце билось так, словно вот-вот остановится. Кожа стала восковой, почти прозрачной. Под глазами темнели круги, губы потрескались и побелели.

— «Ну, давай же, Маша, давай. Держись…»

Кажется, я ошибся в оценке состояния княжны. И отрава уже нанесла непоправимый вред внутренним органам.

— Как она? — шёпотом спросила Анна, подходя к постели.

— Плохо, — честно ответил я. — Жар не спадает. Пульс слабеет. Если сегодня не станет лучше…

— Митрий, — позвала меня Шуйская. — Ярослав передал… Михаил Борисович требует вернуть Франческо из темницы. Говорит, что ты убиваешь его сестру своим лечением, и только итальянец может её спасти.

— Как он узнал о том, что происходит?

— Он поймал мою холопку, которая ходила до колодца и учинил расспрос. — Она сделала паузу. — Я уже распорядилась отослать её и на конюшне всыпать несколько ударов. Забыла дурёха, кому служит…

Я не стал ничего говорить о судьбе холопки, которая попала меж двух огней. Ведь, если разобраться, она что, должна была врать Великому князю Тверскому?

Но не это было сейчас главным, я услышал имя Франческо… Его сейчас никак нельзя было возвращать. Те методы, которыми я лечил Великую княгиню… их никто не использовал.

Я провёл рукой по лицу, пытаясь собраться с мыслями.

— Где Василий Федорович?

— Он сейчас с Тверским. Пытается его убедить дать тебе ещё время. Но… вряд ли у него что-то получится.

Через несколько часов дверь распахнулась, и на пороге возник Ярослав.

— Митрий! — позвал он. — Тебя срочно вызывает Великий князь.

— Иван Васильевич? — уточнил я, ведь ещё был Тверской…

— Да. Он в своих покоях. Велел немедленно доставить тебя к нему. И… — Ярослав замялся. — И Тверской там. С какими-то боярами.

— Блядь, — выругался я.

Анна схватила меня за рукав.

— Митрий, он спросит почему ей хуже. Что ты ему скажешь?

Я посмотрел на неё.

— Правду. Что ещё мне остаётся?

Мы быстрым шагом шли по коридорам Кремля, как вдруг услышали голос Шуйского.

— Сто-ять! — окликнул он нас. Увидев, что мы остановились, он подошёл к нам. — Вы куда это направились без меня. Совсем жизнь не дорога? — Он посмотрел на меня и покачал головой, потом перевёл взгляд на Ярослава. — Ну ладно Митрий, ничего не знает о здешний порядках, но ты-то о чём думал?

— Эм, — нахмурился Ярослав, — прости, дядя.

— Ладно, потом поговорим, — сказал он, и перевёл взгляд на меня. — Что с Марией Борисовной?

— Плохо.

— Насколько? — напрягся он.

— Если сегодня проживёт, то выживет, а если…

В этот момент Шуйский дёрнулся и закрыл мне рот ладонью.

— Не смей произносить этих слов вслух! Запомни, даже у стен есть уши, тем более в Кремле. Понял? — Я кивнул, после чего он убрал руку. — А теперь слушай и запоминай. Хорошо запоминай, что говорить Великому князю. — Она выпила много отравы, но коли дух её силён, сдюжит и будет жить. Молиться за неё надо повсеместно, и если Бог услышит наши молитвы, то поможет. Со своей же стороны я делаю всё, что можно. — Запомнил?

Я кивнул.

Вскоре мы втроём остановились у двери, ведущей в покои Ивана Васильевича, ожидая разрешения войти. Минуты через две слуги открыли.

— Ну? — спросил он. — Говорите, она умерла?

— Нет, государь, — шагнул вперёд Шуйский. — Но может умереть, если князь Михаил вернёт итальянца.

Иван перевёл взгляд на меня.

— Леее-карь, — со злобой произнёс он. — Почему ей хуже? Ты обещал вылечить её!

— Великий князь, — начал я. — Представь себе колодец, в который годами кидали падаль. Вода в нём стала отравленной. Чтобы его вычистить, нужно взбаламутить дно, поднять всю грязь наверх и вычерпать. Сейчас мы баламутим дно, государь. Отрава выходит. Но она впиталась в каждую жилку, в каждую косточку. Организм княгини борется, — и тут я посмотрел на Шуйского. — Пойми, Великий князь, она выпила много отравы, но коли дух её силён, сдюжит и будет жить. Молиться за неё надо повсеместно, и если Бог услышит наши молитвы, то поможет. Со своей же стороны я делаю всё, что можно. И верю, что спасти Великую княгиню Марию Борисовну я смогу.

Иван подошёл ко мне вплотную. Он взял меня за подбородок, заставляя поднять голову. Вот только я был выше его, и выглядело это, на мой взгляд, немного сюрреалистично. Правда, обстановка… мягко говоря, была такая, что не до смеха.

Не скрою, закрадывалась мысль, если Иван Васильевич прикажет меня схватить и поместить в темницу, уходить с боем. Потому что умирать с колом в заднице я не собирался. Правда, то, что я выберусь отсюда, у меня веры не было. Однако Ивана с собой попробую забрать. Честно, не нравился он мне… А там пусть история хоть конём ебё. ся.

— Смотри мне в глаза, Митрий, — тем временем прошипел он. — Ты понимаешь, чем рискуешь? — спросил он почти ласково. — Если ты ошибаешься… Если это просто твои домыслы, а моя жена страдает зря… Я не просто казню тебя. Я прикажу посадить тебя на кол, — подтвердил он мои мысли. — Прямо на площади. И буду смотреть, как ты умираешь три дня. Ты будешь молить о смерти, как сейчас молит о помощи моя жена. Понимаешь?

— Понимаю, государь, — ответил я, смотря ему в глаза, потому что он до сих пор держал мой подбородок. Но услышав ответ, отпустил.

— Я даю тебе сутки, — сказал он. — Ещё сутки Франческо будет находиться в темнице. Но если через сутки ей не станет легче… готовься.

Я поклонился.

— Благодарю, Великий князь, — поклонился я, скрывая свой