Монтао. Легенда о монахе - Даниил Галкин

— Мы на месте. Можно мне идти? — послышался боязливый вопрос.

Тадао зыркнул на разбойника и, после небольшой паузы, произнёс:

— Найди ближайший храм и как следует замаливай грехи. До конца жизни… если потребуется.

— Спасибо!.. Спасибо вам!.. Спасибо!.. — вымогатель, то и дело кланяясь, повторяя без остановки слова благодарности, попятился назад, собираясь побыстрее скрыться за ближайшим углом.

— Хотя постой-ка! Не так быстро. Оставайся здесь, пока я не выйду. Возможно, ты сегодня ещё понадобишься.

Разбойник, со словами: «Как скажете, господин!», покорно повиновался.

Монах оголил свою правую руку. Зловещий узор снова расползался от места укуса, занимая теперь гораздо большую площадь, чем в прошлый раз.

Тадао чувствовал в руке пульсацию и одновременно силу, жаждущую разрушения. Это придавало ему решимости, но в то же время пугало.

Молчание впервые увидел странный рисунок на теле друга и поначалу принял его за татуировку, пока не присмотрелся более внимательно. Ни одна краска не могла быть настолько выразительно чёрной, как эта, словно глубокая морская бездна или ночное небо, покрытое тёмными тучами.

Тадао опустил рукав и посмотрел на вормоловца, словно ничего не произошло:

— План такой: я займусь ими сам, а ты оставайся снаружи и наблюдай. Если кто-то попытается выйти раньше меня… Ну… Сам решай, что делать.

Молчанию не пришелся по душе этот замысел. Но сейчас монах выглядел более серьёзным, чем обычно. Постоянная улыбка исчезла с его лица, а потому спорить вормоловец не стал.

Тадао вошёл в дом не вынимая меч из ножен, но держа кисть на рукояти. На пороге он увидел большое количество пар обуви, а прямо перед собой — длинный узкий коридор с множеством дверей, который заканчивался ступенями, ведущими наверх. Монах сделал глубокий вдох, после чего резко выдохнул и, насвистывая бодрую мелодию, направился прямо в направлении лестницы.

Ближайшая дверь была открыта. Сидя на полу, пятеро разбойников играли в кости. Завидев вошедшего незнакомца, игроки вскочили на ноги, но больше ничего сделать не успели.

Клинок монаха завращался с такой скоростью, что все пять тел, практически одновременно, рухнули обратно на пол, а белые стены комнаты обагрились кровью. Долго не мешкая, Тадао двинулся дальше.

Проходя мимо следующей двери, он услышал лёгкий шорох и звук лезвия, вынимаемого из ножен.

Остриё меча с красной рукоятью, как игла, прошло сквозь дверь, обтянутую плотной бумагой, заодно пронзив бандита, встревоженного шумом в соседнем помещении.

Комната оказалась пустой, зато из-за двери напротив можно было услышать сразу несколько мужских голосов, активно спорящих между собой.

Выбив ногой дверь, Тадао снёс голову первому, кто попался на его пути, ещё до того, как тот успел понять, что происходит. В центре стояли ещё трое. Они успели оголить своё оружие, но не успели им воспользоваться.

Монах в прыжке влетел ногой в одного из них, отбросив противника в угол, а приземлившись в низкую стойку, молниеносным круговым движением меча вспорол животы двум его товарищам. Тот, который оказался в углу, в страхе двумя руками крепко сжимал рукоять клинка.

Тадао поменял хват меча на обратный, лезвием назад, и замер в ожидании.

Как только противник с криком ринулся на него, занеся над головой своё оружие, монах с резким встречным выпадом впечатал торец рукояти меча прямо в переносицу бандита, точно между глаз, а следом отсёк ему обе кисти коротким режущим взмахом снизу вверх.

В тот момент Тадао позабыл о жалости и человечности. Он поочерёдно переходил из комнаты в комнату, не переставая насвистывать искажённый мотив любимого саншина.

Деревянные перегородки трещали и рушились под тяжестью тел, падающих на них. А толстые соломенные циновки, которыми были застелены полы, стремительно пропитывались алой жидкостью.

Оказавшись у лестницы, ведущей наверх, монах столкнулся с целой оравой головорезов, сбегавших со второго этажа и теперь толпящихся на нижних ступенях. Никто из них не решался первым атаковать незваного гостя, оставившего за своей спиной горы трупов.

Ширина коридора была настолько узкой, что в нём могли поместиться стоя плечом к плечу, не более трёх человек.

Внезапно откуда-то сверху раздалась громкая команда, и толпа двинулась вперёд. Задние напирали на тех, кто находился впереди, подталкивая их всё ближе к Тадао, невозмутимо поджидающему в неподвижной позе.

В конце концов дистанция между противниками настолько сократилась, что у бандитов сдали нервы, и они с отчаянным криком бросились в атаку. Но практически одновременно, с разницей в доли секунды, первые трое рухнули на пол с отрубленными конечностями.

Следующие за ними, перепрыгивая через корчившихся в предсмертных судорогах товарищей, тут же попадали под бритвенно заточенный клинок с красной рукоятью.

Так на монаха накатывала волна за волной, а он, каждый раз отступая лишь на шаг, устилал коридор кричащими от боли, стонущими, или совсем бездыханными, телами.

Часть нападавших просочилась через боковые помещения, заблокировав коридор с обратной стороны.

Теперь Тадао больше защищался, блокируя удары как спереди, так и сзади.

В какой-то момент, почувствовав, что не справляется с напором, он решился на отчаянный шаг.

Пробившись к ближайшей приоткрытой двери, монах внезапно проскользнул в боковое помещение и, как таран, прокладывая себе путь мечом и собственным весом сквозь тонкие межкомнатные перегородки, стремглав устремился обратно — в направлении лестницы, ведущей на второй этаж.

Шесть человек, находившихся в этот момент рядом, заметили хитрый манёвр и ринулись следом. Но остальная толпа, изрядно поредевшая, остановилась в замешательстве, недоумевая, куда исчез противник и откуда ждать его появления.

Первым делом Тадао избавился от погони. В одной из комнат он, притворившись мёртвым, распластался на полу, прикрывшись плащом, сорванным тут же с одного из четырёх бандитов, которых уложил здесь ещё в начале схватки.

Когда преследователи в ажиотаже проскочили мимо, монах оказался у них за спиной, после чего без всякого труда расправился с каждым поочерёдно. На это у него ушло не более десяти секунд.

Казалось, что ничто не могло остановить разбушевавшегося гостя. А те жалкие, малозначительные порезы, что он получил, только раззадоривали ещё сильнее.

Появился монах так же внезапно, как и исчез. Он выскочил из ближайшего к лестнице помещения и оказался ровно между головорезом, раздававшим приказы, и его приспешниками, рыскавшими по всему этажу.

Не долго думая, Тадао сходу всадил стопу в колено командира, заставив того выпустить оружие и упасть на четвереньки. Одной рукой монах ухватил разбойника за волосы, а другой приставил лезвие меча к его горлу.

Банда, вернее те, кто от неё остался, заметив наконец незавидное положение своего старшего, неуверенно двинулась ему на