Они выбрали ночь - Алмаз Эрнисов

лет она изредка слышала в голове этот хриплый, дребезжащий голос, но ни разу не видела Проводника в здешнем мире. Рубикон был слишком сложен, чтобы так легко перешагнуть его и оказаться здесь.

Приятный мраморный цвет озарил комнату, открыв взору ведуньи пожилого, слегка сгорбленного человека. Длинный мешкообразный грязный балахон делал его схожим с обычным бродягой, только Маратани отчетливо понимала – это только образ.

– Рад видеть тебя, отверженная, – произнес старик.

Взгляд ведуньи растерянно заметался по комнате. От уверенной и властной женщины не осталось и следа.

– Я уже давно искупила долг, – сухо ответила она.

Старик безмолвно согласился.

– Зачем я понадобилась вам? – последовал незамедлительный вопрос.

Фантом приветливо улыбнулся и, кинув мимолетный взгляд на свой фонарь, ответил:

– Заботы… заботы … Вы, смертные, обладаете одной очень удивительной чертой… Любознательность, порой, доставляет бессмертным гораздо больше хлопот, чем вы можете представить.

– Я не понимаю, – откровенно ответила Маратани.

– Что принес тебе вчерашний день?

– Ночью, – едва удержавшись от возгласа, догадалась ведунья. – Мне показалось, что я ошиблась. Что это всего лишь наваждение. Но! Я слышал!

– У тебя враждебная сила и не имеет смысла не доверять собственным чувствам, – пояснил старик.

– Стало быть, демоны посетили наш город.

– В точку, – согласился фантом.

– Но чем мы провинились перед Всеединым?

Старик вновь покосился на фонарь и тот, повинуясь взгляду хозяина, стал гореть ярче. Пламя резко взмыло ввысь, разрастаясь, жадно пожирая внутренность стеклянной колбы.

– Знание не решит ваших проблем, отверженная. Лучше спроси меня, как вам спасти собственный мир?

Маратани молча согласилась.

Она часто слышала о странных пари, которые заключались между бессмертными – жестокая утеха для тех, кто живет вечно. На безграничной вехе истории подобные 'игры' оставляли после себя лишь кровавые отрезки, которые хотелось поскорее забыть, не вспоминая те кошмарные дни, когда в городе начиналась смертельная жатва.

– Что я должна сделать? – деланно поинтересовалась ведунья.

На столе появилась деревянная кукла. Невысокая, на шарнирах, с мерзким и слишком резким отталкивающим лицом, напоминающим надменного шута, готового высмеять кого угодно.

– Ты проводишь его к дому Шрама, – спокойно произнес старик.

Кукла дернулась, выгнула шею и ожила. Очертания уродливого рта растянутого в непременной улыбке стало больше и тонкий голос, изрек:

– Нам надо торопиться. Меня, кстати, зовут Ру-ру.

Устав удивляться Маратани перевела взгляд на фантома.

– У нас и впрямь мало времени, – откликнулся тот.

Поднявшись, он протянул руку и фонарь, оторвавшись от стола, оказался у него в ладони.

– Я надеюсь на тебя, Ру-ру.

– Я не подведу тебя, фонарщик, – отсалютовала кукла.

4.

Шаг за шагом констебль понимал, что идет по чужим следам – ведь не по своей прихоти, он перешагнул границу Отрешенного квартала и оказался в неведомом ему мире страхов и безумных пороков.

Разделив город на две половины, горожане не часто решались на путешествия по темной стороне Прентвиля. Являясь заложниками собственных предрассудков, они ужасно боялись того, что ждало их в этих мрачных трущобах. Здесь, смерть была привычным делом, а смрадный запах – приятнее аромата роз. И слухи о здешних местах были сродни ночным кошмарам, которыми пугали непослушных детишек.

Фонари на улице были потушены и представлялись мрачными стражами мертвого королевства. Джинкс несколько раз обернулся преследуемый странной мыслью, что за ним крадется неведомый соглядатай. Решив не искушать судьбу, он снял с себя жакет констебля и, спрятав знак представителя власти в карман, стал чувствовать себя немного спокойнее.

Миновав мрачную и невероятно длинную пустынную улицу, инспектор свернул к порту. Он шел по наитию, выбирая дорогу исключительно наугад, так как велит ему внутреннее чутье.

Яркий свет факелов и сотни фонарей резко ударил в глаза, заставив Джинкса зажмуриться.

Тишину сменило радостное улюлюканье толпы, а неприличный женский визг сменился довольным мужским гоготом. Здесь пели и танцевали, пили и прелюбодействовали, наслаждаясь бесконечной ночной прохладой. И казалось, что нет этому веселью конца, пока в дальней части улицы не раздалось несколько рассерженных возгласов, которые вскоре растворились в несмолкаемом гомоне.

Джинкс морщился, воротя голову в сторону. Он и представить себе не мог, что мир за стенами одного города может быть таким разным.

Несколько пьяных компаний распевая похабные песни, прошествовали рядом с инспектором, дыхнув не него мощным перегаром и вызвав приступы рвоты.

– Смотри куда прешь, – рявкнул высокий, словно жердь моряк, не отрываясь от своих хмельных приятелей.

– Извольте меня про… – Джинкс так и не договорил. Компания удалялась от него, совершенно не обращая на пришлого гостя никакого внимания.

Впереди началась очередная драка. Толпа зевак, быстро облепившая пьяных буянов, присвистывала и выкрикивала призывы, жаждя крови. Один мрачный тип, только делая вид, что интересуется схваткой, умыкнул у пузатого сапожника увесистый кошель. Встретившись с ним глазами, констебль не выдержал острого, словно бритва взора.

– Опасайся меня, браток…– не открывая рта, произнес вор.

Уперев голову в подбородок, констебль старался теперь смотреть на окружающую его улицу исподлобья, избегая случайных взглядов.

Здесь все было таким очевидным – что мурашки бежали по коже. Преступления происходили прямо на глазах простых обывателей – и никто несмел противостоять этому, смиренно мирясь с очевидным произволом. И вдруг в голову Джинксу пришла одна очень тривиальная мысль – тем, кто населял квартал Отрешенных, нравилась такая жизнь. Они не рвались покинуть здешние улицы, наслаждаясь подобным беззаконьем.

– Эй, чего смотришь ежом? – внезапно раздался ворчливый резкий голос.

В констебля уткнулся тяжелый взгляд бородатого здоровяка, который был практически на голову выше его.

– Чего говорю, смотришь! – более требовательно повторил незнакомец.

– Простите, мистер, – растерялся Джинкс. – Я вовсе не хотел.

Где-то неподалеку возникли сполохи ярких фейерверков, ослепив восторженную толпу.

Воспользовавшись заминкой, констебль легко скрылся среди орущих горожан, оставив здоровяка не удел.

Нет, нет и еще раз нет. Как не настраивал себя Джинкс, а здешние улицы были ему чужды. Теперь он отчетливо понимал, почему полиция обходит квартал Отрешенных стороной, стараясь держаться подальше от здешней суеты.

Миновав несколько мрачных забегаловок, с кричащими своей неучтивостью названиями, констебль оказался в дальней части пристани, где раньше швартовались иностранные суда, а теперь – мрачной горой высилось корабельное кладбище.

Пестрящая мишура улицы вновь сменилась мраком бесконечной ночи. Здесь, практически за чертой города, царил лишь мрак и уныние, и только умиротворяющий плеск волн нарушал тишину.

Джинкс огляделся. Пустынная улица, петляя между заброшенных складов, вела на холм, где среди ночной дымки угадывался свет огромного дома.

Случайный ветер донес до инспектора несколько протяжных стонов, пробуждая мрачные краски ночи. В такие минуты, теряясь в догадках, делалось очень страшно. Пытаясь припомнить, кому может принадлежать дом на холме, мистер Форсберг сделал несколько осторожных