Они выбрали ночь - Алмаз Эрнисов

тот, кто ничего не делает, – произнес в пустоту констебль, одну очень старую прописную истину. Повернувшись вполоборота, он направился в квартал Отрешенных, надеясь, что невидимая путеводная нить приведет его к разгадке неведомых по своей природе событий.

 2

Шрам не привык к яркой, пестрящей своей диковинной красотой роскоши. И каждый раз, когда жизнь заставляла его вступать на идеальный, начищенный до блеска мраморный пол, старого мастера начинало подташнивать, и он как можно скорее пытался покинуть дорогое убранство.

Но сейчас такой возможности у него просто-напросто не было.

Его не пригласили в гости – хотя и предложили глубокое мягкое кресло; не собирались вести долгие приятные разговоры – хотя и налили терпкого вина; даже излишняя любезность скользящих вокруг него слуг – не сулила Шраму ничего хорошего.

– Ты поразил меня в самое сердце, amicus, – без особого интереса произнес светловолосый.

Мастер опустил голову и тяжело выдохнул. Раньше мир виделся ему куда тривиальней, а смерть – прозаичней. Он тешил себя надеждой избавиться от бремени проклятия, укрывшись от всех деревянной крышкой гроба, но вместо этого получил лишь очередную шишку на свою бедную голову.

– Ex ungua leonem cognoscimus, ex auribus asinum , – слегка подумав, изрек Гарпий. – Скажи, как ты посмел меня ослушаться?

– Я не раб и не собираюсь пресмыкаться, – мрачно ответил мастер.

Оказавшись на ногах, демон недовольно осклабился и отвернулся, уставив свой взор на широкое полотно, где было изображено извержение вулкана и погибающий среди потоков лавы город.

– Тебе необходимо было только вырезать куклы, не более того!

Брови сошлись над переносицей, и Шрам сплюнул в сторону, выразив тем самым свое отношение к сказанному.

– А, кажется, я понял! Восставшие вселили в тебя излишнюю надежду, и ты решил бороться, – озаренный мыслью внезапно догадался светловолосый, даже не обратив внимания на жест мастера.

Возникнув рядом с убийцей, Гарпий впил ему в плечи свои острые ногти.

– Гордый, несокрушимый дух. Признаюсь, это не может не радовать. Только придется тебе еще немного послужить.

Приподняв бокал вина, демон произнес неведомый звук – слово, и жадно отглотнул.

Совладав с собой, Шрам едва не выплеснул содержимое бокала в лицо надменного наглеца. Только был ли в этом смысл? Бороться с тем, кто сильнее самой смерти, кому не ведом ни страх, ни боль – напрасная затея.

– Fiat lux ! – Голос демона прозвучал уже в темноте.

Мастеру был не ведом звучный язык светловолосого, но он четко понимал, что сопротивляться бесполезно.

Зал потух словно свечка, превратившись в одну кромешную тьму. Шрам ощутил, как по телу поползли мерзкие густые тени, потянув свои длинные щупальца к его шеи.

Затем раздался хлопок. Круглый столп света окружил стул, на котором сидел смертный, заключив его в плотное кольцо. Поток света медленно стал увеличиваться, тесня тьму.

Мастеру все это действо напомнило театрализованное представления с площади Марки: он – главный герой, освещаемый светом софитов – и интрига готовая вот-вот повергнуть зрителя в настоящий шок.

Перед убийцей уже не было обеденного стола, лишь крохотный круглый поднос, на котором словно изысканное блюдо лежал его 'старый приятель'. Острое лезвие едва блеснуло, отразив на одной из своих граней измученное лицо.

– Узнаешь? – раздался, словно из-за кулисы вкрадчивый голос.

Шрам не в силах произнести пересохшим языком ни слова, только кивнул.

– Замечательно! – восхитился голос. – Сколь близок он тебе по духу? – незамедлительно последовал следующий вопрос.

– Он мое продолжение, – заворожено ответил мастер.

– Великолепно!

– Он отражает стук моего сердца и тускнет, ощущая мое дыхание, – продолжил Шрам. Пустые глазницы уперлись в рукоять кинжала.

В этот момент, зал должен был вздрогнуть, в предвкушении кульминации. Безликие зрители, следившие за происходящим, готовы были рукоплескать при первой команде невидимого дирижера.

Рука убийцы потянулась к оружию.

Вздох.

Еще один.

 Сердце забилось с новой силой, ликуя и подбадривая своего хозяина.

Шрам не знал, что с ним происходит. Внутри что-то ломалось, силясь вырваться наружу. Страшась и не желая подобных изменений, он пытался сопротивляться. Но, увы, в этом мире он был всего-навсего пешкой, не способной убить короля.

– Твой кровавый брат ждет тебя! – раздался все тот же голос.

Шрам одернул руку – противостояние продолжалось.

Зал замер в темноте. Представление, разрывающее сознание мастера на части, подходило к своему апогею.

– Ты помнишь те времена?!

– Да.

– Ты был свободен в своем выборе, ты был счастлив в своем грехе.

– Да.

– Ты жаждешь вновь ощутить полет птицы?!

– Да.

– Я не против.

Голос затих. Шрам не контролировал себя. Рука дрожала, словно у заправского забулдыги – мастер сражался, пытаясь сохранить в себе хотя бы капельку прежнего, ненавистного ему мира. Но вчерашний день неумолимо возвращался, сжигая нынешнее время, как сгусток ненужного хлама.

– Бууудььь тыыы прокляяяяяят! – возопил смертный.

Зал незамедлительно отреагировал. Волна вздохов и разочарований прокатилась по кругу, растворившись в сумраке.

Рука продолжала тянуться к ножу, и убийца отчетливо видел движение стали – лезвие осторожно, словно змея, ползло к нему на встречу.

Стиснув зубы, Шрам пытался бороться, но неведомые путы были сильнее. Внутренности хрустели, будто ему ломают все до единой кости.

Он не испытывал боли, но ненависть росла с бешеной силой. Теперь мастер-убийца не принадлежал себе, наполняясь как стакан с водой, совсем другой, незнакомой ему сущностью.

Напряжение в зале усиливалось.

Рука перестала дрожать и уверенно двинулась к намеченной цели.

Шрам последний раз дернулся и, наткнувшись на непреодолимую стену чего-то чужого, перестал бороться. Четко осознав – его судьба уже давно была предрешена. И он не принадлежит самому себе, превратившись одну из тех деревянных кукол, которые вырезал эти долгие годы.

Рука с жадностью обхватила приятную на ощупь рукоять ножа. 'Старый знакомый' был несказанно рад подобной встрече.

Зал рукоплескал! Достойный финал душещипательного представления.

Овации достигли своего предела и в одночасье стихли. Дирижер умело управлял иллюзорным театром.

Зрительный зал быстро пустел. Тени не уходили, они просто исчезали во мраке, оставляя после себя ровные ряды кресел.

Вжавшись в сиденье, убийца смотрел стеклянными глазами на серебряную поверхность подноса. Изо рта стекала тонкая струйка слюны, а правая рука сжимала холодную сталь, которая лишила жизни не одну сотню жителей Прентвиля.

Тьма ушла также внезапно, как и появилась, словно искусный художник стер с белого холста ошибочный штрих.

Обеденный зал был прежним, даже легкий запах мятного чая все также витал среди вычурной роскоши.

Гарпий спокойно взирал на свою 'куклу'. Его восковая маска, застывшая на лице, не выражала никаких эмоций.

Щелкнув пальцами, демон обошел кресло, в котором распластался бывший мастер резного дела. Сверкнув очами, светловолосый стал аплодировать.

Упиваясь собственной изворотливостью и