Нарушители. Память Каштана: темный замок. Память Гюрзы: светлые сады - Елена Владимировна Ядренцева

– У меня там заначка. Ну, запасы. Вот чипсы есть… Э, ну, сушёная картошка. Как вы там говорите. С той стороны.

Говорила она похоже на Гюрзу, и непонятно было, кто из них кого научил.

С той стороны Саша бы съела что угодно, хоть высушенный рыбий хвост.

* * *

Гюрза нарезáл ёлочки. Лежал на столе в комнате Карины, складывал белые листы гармошкой и вырезал гирлянды ёлочек. Очень старательно.

– О, – сказала Карина, – вот сюрприз-то.

Гюрза даже рук не опустил – так и замер с поднятыми, в одной ножницы, в другой ёлочки, и ёлочки свисали чуть ли не к самому его лицу. Повернул голову – так, что волосы проехались по столешнице, – и сказал:

– А, это вы.

– Угу, – сказала Карина, – кто бы ещё-то мог быть в моей комнате. Ты что здесь?

– Отец создаёт двойников Алисы, – объяснил Гюрза нараспев. – На случай… ну, ты знаешь, испытание.

– Да опять вы все думаете, что я одна из вас. Нет, я не знаю, что это! Расскажешь или нет? Расскажи, то есть, пожалуйста, я ничего не знаю.

О, зато Саша знала очень хорошо. Как из этого вытекали ёлочки?

Испытание двойниками – это когда кто-то явился за тем, что ему принадлежит, чаще всего за кровным родичем, или за женой, или ещё, конечно, можно и за мужем, и история знала случаи, когда шли за лошадью. И вот ты прошёл огненные рвы, победил всех драконов, вызвал их повелителя на смертный бой – и победил тоже; и вот тогда тебе говорят – узнаешь своё – забирай; а не узнаешь…

– Но это прошлый век, – сказала Саша, – никто не испытывает двойниками больше, это дурной тон.

– М-да? А отец считает по-другому, – Гюрза продолжил вырезать верхушку ёлочки и даже не смотрел на них с Кариной.

– Да вы издеваетесь! – сказала Карина и перехватила его руку с ножницами. – Я ничего не поняла по-прежнему. И, Гюрза, солнышко, я понимаю, что тебя всё теперь бесит, но у нас тут голодная принцесса.

– Мне какое дело?

– Угу, как с интернатской мелочью шептаться, так мы первые, а как гости приехали…

– Они не гости! – он вскочил, спрыгнул со стола – чуть Карину не сшиб; та отступила. – Они, они… ты не знаешь!

– Да уж конечно, что вообще я могу знать. Я же здесь не для этого. Скажи, ты замок затеял отбить потому, что сам захотел, или для того, чтоб меня отвлечь?

Почему он вчера был такой вежливый, а сейчас сделался как будто вправду тёмным? Захотелось обнять дракончика и уйти в тишину обратно. И там и сидеть.

– Я, пожалуй, пойду, – сказала, глядя на свои туфли, хотя мама велела бы смотреть прямо, но мамы ведь здесь не было. – Спасибо за уделённое время.

– Нет, стой, подожди, – Карина придержала её за плечо, и это было мало того что невежливо, так ещё и больно. – Гюрза, ты с дуба рухнул? Человек тут хочет есть!

Гюрза выдохнул через нос – и ещё раз, и ещё раз, и так пока Саша не поняла, что это смех. Отложил ножницы. Смял ёлочки и отбросил.

– Да, да, Карина, я затеял отбить замок только для того, чтобы ты перестала делать этот вид.

– Какой вид?

– Будто смотришь в одно из тех ужасных окон на этот ваш двор.

– Ой, ваш, можно подумать, сильно лучше! Ну дай еды уже.

Гюрза вздохнул.

– Извини, Александра, я невежлив был с тобою, – проговорил почти нараспев, и всё равно это было не то же, что вчера, когда он кинулся сотворять ботинки, или сказал, что мама о ней вспомнит, или даже рассказывал про пруд. – Что тебе сделать? Эту булочку со сливками?

На самом деле её Саша и хотела. Мама завидовала ей и говорила: пока Саша маленькая, может есть всё что угодно и должна этим воспользоваться, ведь потом начнутся нешуточные уже обмеры талии, а там оглянуться не успеешь – и в мужских штанах удобней…

– И вовсе нет, – отрезала. – Сделай то же, что себе.

– Ты уверена, что хочешь есть зёрна граната и запивать отваром шиповника?

– Я уверена, что хочу узнать, где моя мама!

– Говорю же, – вот у него не было ножниц в руке – а всё равно как будто были, или нож, так он над ней навис, – отец сейчас готовит её двойников.

– Но для этого мама не нужна же!

– А она его искренне поддерживает. Так, знаешь, бескорыстно. Ну, как светлая.

– Отвали от неё, – сказала Карина, – и сделай уже что-нибудь приличное.

– Ну разумеется, я же только и гожусь на то, чтоб быть для всех… как это… Холодильником.

– А вот и нет, – сказала Карина, – холодильники не спорят, когда из них берёшь еду. Гюрза, ну что ты?

– Не прикасайся ко мне.

– Ладно-ладно, тоже мне, неж…

– Я говорю: не прикасайся! До чего же вы все…

Он принялся выставлять на стол – молочник, блюдце с булочкой, розеточку с вареньем; нежную рисовую кашу; ложечки кофейные. Откуда он всё это помнит?

– Ты что, – спросила Саша, – с нами завтракал?

– Ну да, когда мы оба были детьми. А что, ты не помнишь? Ешь.

Глава 23

Никогда ещё не приходилось Саше завтракать среди скомканных бумажных ёлочек, обрезков и ножниц.

– Но двойники же ведь финальное испытание, – сказала она, тем самым нарушая правило не говорить за едой, если старший сам не начнёт беседу, но, видимо, Гюрзе с Кариной было всё равно. – До него далеко, даже если… даже если отец скоро дойдёт.

Отправится ли он в путь вообще – или обидится? Да нет, конечно же, отец придёт. Узнает ли он маму?

– Давай свой отвар шиповника, – сказала Карина Гюрзе, – я не шучу.

– Зачем?

– Ну, может, так я пойму, что тебя снедает.

– Двойники, Александра, – сказал Гюрза, как будто и не слышал предыдущей фразы, – должны быть приготовлены заранее. Тем более такой повод побыть вместе, отец же должен наблюдать оригинал. Поэтому у нас теперь, – тут он с такой силой воткнул нож в свежесотворённую буханку хлеба, что нож содрогнулся, – повсюду будет порхать твоя мать, и там и сям, и мы все этому так рады, уж так рады.

– Но двойники живут в кладовке, – продолжала Саша настаивать. В сотворённом молоке, кажется, нет пенок. Любила ли она их? Она сама не знала. Но привыкла – точно. – Никто им не даёт бродить где хочется.

– Да? А у нас дают. Доешь – и убедишься.

Как всегда с Гюрзой, потом она будет думать, что не