Нарушители. Память Каштана: темный замок. Память Гюрзы: светлые сады - Елена Владимировна Ядренцева

Ференц насотворял тюфяков – как-то раздражённо, мол, как вы смеете беспокоить меня такими малостями, – и вот, все рыцари лежали в ряд. Слуги Ференца уложили их как подобает, и мама прошла мимо них, шелестя новым платьем. Ей досталось серое.

– А вы не можете, – спросила Саша Ференца, потому что мама спрашивать не собиралась, – не можете их разбудить?

– Не могу пока что. Они все тут у нас теперь спящие красавицы.

Тогда Саша толкнула Гюрзу, чтобы, может быть, извинился хотя бы он, раз уж его отец не ведает о вежливости, но и Гюрза только пожал плечами.

Дома у Саши было много дел. Сидеть рядом с отцом на троне чуть поменьше. Говорить нужные слова. Есть та сторона, а есть всякие дивные соседи, и если с той стороны никто к ним не являлся – и слава игре, говорил отец, и слава правилам, и слава всем святым, – то соседи являлись регулярно. Один эльфийский князь, другой и третий. Один лесной король, другой король. Саша училась занимать их жён беседой. Саша могла к ним подойти, вся в кружевах, и спросить:

– Ах, отец, ты не видел мою куклу?

В куклы она, конечно, не играла – белый мягкий дракончик не считался. Но у этих, тёмных чащобных и сияющих, неразговорчивых и сыплющих словами, – у всех их гостей в их родных странах мало рождалось детей – так уж повелось. Отец говорил: это потому, что они прокляты, потому, что нельзя рождаться не людьми, а мама только фыркала. В любом случае, когда Саша подходила и задавала свои глупые вопросы – знаете, как трудно выдумать сто пятьдесят детских вопросов и чтоб они не повторялись? – когда Саша дёргала отца за рукав, чего в обычной жизни он бы никогда не стерпел, или когда просила маму наклониться, чтобы та нашептала ей «на ушко», или когда мама гладила её по голове – тоже рабочий жест, сугубо для гостей, – так вот, чем младше Саша всем казалась, тем сговорчивей все становились. И тем любопытнее.

– О, у вас тоже всего один?

– А у неё уже есть собственный запрет?

– Вы собираетесь… как это… усыплять потом? Дворцы отлично сохраняются, если оплести шиповником.

– Дитя, хочешь ли в гости?

– Дитя, будешь яблоко?

Их еду Саша всегда пробовала – хотя бы надкусывала. В папином царстве яства эльфов не имели силы, хотя это всем известно: отведаешь пищи у эльфа на родине – попадёшь в его власть. Но так это же на родине. А у себя дома она ела всё, что они доставали из воздуха, или из карманов, или везли с собой – и предлагали ей. Пару сезонов в моде почему-то были хвосты ящериц в карамели. Некий эльфийский князь, молодой и смеющийся, с буйными светлыми кудрями, вечно протягивал ей персик – Саша подозревала, что один и тот же, потому что владелец его всегда просил:

– Только косточку верни.

И ещё постоянно ей подмигивал. Как будто что-то знал, а Саша – нет.

Если бы Саша не была королевской дочерью, она оставила бы косточку себе и с этого началась бы её сказка.

Проблема заключалась в том, что Саша росла. Отец как будто у кого-то узнавал, нельзя ли рост замедлить заклинанием, но мама явно оказалась против, поскольку стены во дворце покрылись льдом. И все растения. И рыбы в пруду умерли. Эльфы, конечно, путались в людском исчислении, для них и мать, наверное, была дитя, и отец был, но они чуяли какую-то степень зрелости, какие-то там пороги, и Саша к одному из них неумолимо приближалась. Скоро нельзя будет их отвлечь, попросту спев песенку, или сыграв хрустальной палочкой на бокалах, или прижавшись к отцу молча. Саша любила раньше этим пользоваться – не на приёмах отец редко обнимался.

Тут притворись, тут подойди, вот тут отведай ящерицу, у этой выпроси цветок, этого рассмеши. А ещё были карты – злодей затягивал земли в болото, отгоняя города, отец это болото осушал, как мог. Саша должна была стоять и восхищаться. Наверное, раньше восхищалась мама, но потом что-то разладилось.

Тут Саша не должна была совершенно ничего. А петь фиалкам? А петь зайцам? А тут фиалки не росли. Мама, когда у неё становилось слишком много времени, могла вдруг начать плакать – как-то буднично, слёзы текли и текли, лицо не менялось. Как будто статуя в фонтане, а не мама. Интересно, если заплачет сама Саша – как это будет? Щёки покраснеют или нет? Саша забыла, когда плакала последний раз.

Ференц вошёл в гостиную, кивнул им всем – Карине на диване, Гюрзе рядом с ней, Саше у маминых ног, маме, которая всё вязала это своё жёлтое, – и спросил:

– О, а что это будет?

Так спросил, как будто мама тысячу раз уже вязала у него в гостиной.

Глава 22

В комнате пахло можжевельником. Отвратительно. Где анис, где лёд? В дверь стучали – градом ударов, неприлично, непочтительно, – а Саша всё лежала молча, распахнув глаза. Наверное, так же в соседней комнате лежала мама. Что делать, если тебя выбросило волной в другой дом, в другую жизнь?

Дома Саша вскочила бы сразу – «я опаздываю!». Тут лежала. Пыталась сохранить внутренний лёд.

– Ну эй, ты там живая или нет?

Саша надеялась, это будет Гюрза или, ещё лучше, кто-нибудь из слуг. Желательно – кто-нибудь безмолвный и холодный, вот русалка в парадном облачении подошла бы. Но в дверь колотила Карина, и Саша не могла себе представить, кто вообще додумался её послать. Нужно же понимать такие вещи!

Саша накинула халат – хоть его удалось вчера допроситься, – спрятала белого дракончика под покрывало, рядом с подушкой, и сказала:

– Вы.

– Что?

– Я не давала позволения называть себя на «ты».

За дверью смолкли. Может, она не знает, что такое «давать позволение»? Наконец, когда Саша уже была готова начать одеваться по-настоящему, то есть облачаться в платье, расчёсываться и так далее, Карина произнесла:

– Да я-то что! Но ты на завтрак опоздаешь.

Она что, не способна слышать элементарные приказы? Или это была просьба? Мама что-то такое говорила про разницу между ними и что нужно владеть обоими видами обращений, но Саша отлично обходилась и приказами – кроме тех случаев, когда должна была быть ребёнком. С другой стороны, может, «я-то что» – это местное извинение? Ладно, можно дать ей ещё один шанс, этой тёмной дикарке.

– «Вы опоздаете». Зови меня на «вы».

«Пожалуйста» добавляться не хотело.

– Да ты же не учитель и не взрослая, откуда «вы»-то?

Саша не ответила.