Головы с плеч - Зои Хана Микута

Собственный голос казался ей неестественно громким. Все, что она сказала, было правдой, до последнего слова. Икка все эти недели ненавидела себя, как будто она одна была во всем виновата, как будто только она заслуживала смерти. Ну и что? Икка не хотела причинять боль Каро, а Каро не хотела причинять боль Икке, но именно это они и сделали, намереваясь уйти, спасти собственную жизнь. Какого дьявола, что теперь изменилось?

Как, во имя преисподней, они теперь могли любить друг друга?

– Извинись, – не своим голосом произнесла Икка.

Каро издала короткий лающий смешок.

– За все? Как будто ты…

– Нет, дура. – Она с трудом выдавливала из себя слова; горло свело спазмом. – За эту гадость, которую ты только что сказала.

– Ах, насчет птиц. Я очень извиняюсь за птиц. Очень жаль, что я не догадалась приказать им приглядывать за тобой время от времени, Иккадора, дорогая моя. Чтобы узнать, как у тебя дела.

– Зачем ты это делаешь?

– Потому что мы свихнулись, Алиса, мы поддались Стране Чудес, не выдержали ее запрещенного приема – она наслала на нас безумие! Минуту назад мы любили друг друга, а сейчас… я вижу это по твоему лицу. И что дальше? Кто мы теперь друг другу? – Каро рассмеялась снова, и снова, и снова.

– Перестань, – прошипела Икка. – Просто заткнись…

– Мы так сильно хотели уйти отсюда, так что давай уйдем, Икка. – Каро наклонилась, стараясь не обращать внимания на тяжелый холодный ком в груди, схватила разлагающуюся голову Святого и швырнула ее в Икку. – Мы все равно собирались уйти, так? Теперь мы с тобой на равных. Посмотрим, кто из нас первой сумеет избавиться от Страны Чудес и попасть в Петру. Когда придешь туда, не ищи меня. А если умрешь, не преследуй меня в виде призрака; из тебя получится фригидное маленькое привидение.

– Ты злая, – ответила Икка, держа в руках голову, и почувствовала себя глупо после этих детских слов. Она казалась сама себе такой маленькой и жалкой.

Кэресел знала, что Икка права; она вела себя как злая девчонка. Только ей было все равно. Теперь она поняла, что ее сердце разбито, и в мыслях прояснилось.

– А почему бы мне не быть злой? Ведь я собиралась оставить тебя здесь умирать. Какая теперь разница, злые мы или нет? Мы уже совершили самое худшее.

«Какая теперь разница?» Икка кипела от гнева. Перед глазами все было красным, а за красной завесой – серебро, серебро, серебро, это приятное жжение в горле. «Какая теперь разница – но разница есть, должна быть».

Есть разница или нет?

Есть разница или нет? Икка знала, что, если бы она поймала Каро на месте преступления с украденными головами, а не наоборот, она убила бы подругу в приступе гнева и боли. Она сделала бы так, чтобы тьма сожгла легкие Каро изнутри.

Как же им жить теперь?

– Помоги мне решить одну задачку, Икка-Заика, Алиса-Отличница, – нараспев произнесла Кэресел и ногой подтолкнула к ней второй череп. Череп покатился по земле и остановился у сапога Икки. – Что получится, если взять двух влюбленных ведьм, склонных к насилию, и отнять любовь? Это такая простая-простая задачка. Дано: две ведьмы со склонностью к насилию…

Каро продолжала нести чушь. Икка взглянула в пустые глазницы Святого. Вид отрубленной головы, этого напоминания о смерти – вестником которой была она сама, Икка, – неожиданно успокоил ее, и все стало предельно ясно. В последнее время она жила как в тумане, она была не уверена в себе, но – да. Теперь Икка вспомнила: она не такая. Она не позволяет никому причинять себе боль. Почти все существа, которые пытались причинить ей боль, были мертвы.

– Я – еще нет, – сказала она, и Каро замолчала.

– Что «нет»?

Икка взглянула ей прямо в глаза.

– Я еще не совершила самого худшего.

И тьма сгустилась.

Кэресел попятилась. Споткнулась об одну из голов, которые валялись у нее под ногами, упала; приподнялась на локтях, чувствуя холод, исходивший от земли. Казалось, все тени Страны Чудес стекались к ногам Икки. Бесстрастное лицо ведьмы походило бы на лицо статуи, если бы не струи магии.

«Так она всех зубов лишится, – отстраненно подумала Каро, когда тени опутали пальцы Икки, и прямо на глазах у Каро она начала превращаться в некое новое, неизвестное существо. – Эта идиотка скоро станет семнадцатилетней бабушкой[32] с голыми деснами и не сможет даже улыбнуться…»

Но потом Икка улыбнулась; все зубы были на месте и сверкали, словно серебряные.

– Мы что, действительно это сделаем? – рассмеялась Каро, но смех получился фальшивым. Ногти впились в землю. – Ты действительно этого хочешь?

– Ну-ну, это же так забавно, Кролик. Мне кажется, я вижу все яснее, чем когда-либо, и это произошло так быстро, – ответила Икка и тоже рассмеялась – нет, нет, она визжала, она провизжала следующие слова, пока тьма лилась, как жидкость, из ее растопыренных пальцев. – Мне казалось, что ты становишься все страньше и страньше[33] с каждой минутой, с тех пор как мы познакомились, а теперь ты валяешься в грязи, и ты мне надоела!

Внезапно стало темно, очень, очень темно; Каро инстинктивно подняла руки, но не видела ничего, даже своих пальцев. Смех Икки доносился со всех сторон одновременно, а потом в бок Каро угодил камень, и она, задыхаясь, повалилась на землю, и Икка говорила:

– Скорми меня своим птичкам, Кролик, дорогуша, ты же этого хотела, ну же, давай, чего ты ждешь…

Икка находилась за спиной Каро; камень, который она нашарила на земле, оттягивал руку. Она замахнулась. Тьма, собравшаяся вокруг, натянулась и затрещала, словно кокон, обожгла ее, но боль не имела значения: камень был настоящим, твердым, как и голова Каро. Икка стала совершенно другим человеком. Она чувствовала себя намного лучше. Сейчас она размозжит Каро череп, и ей станет еще лучше…

Из Тьмы на нее обрушились живые существа.

Икка с воплем рухнула на землю; она отвлеклась, и тени разбегались. После первой слепящей вспышки боли она увидела ворону, вцепившуюся ей в бок; когти пронзили кожу, сомкнулись вокруг ребра. Захлопали черные крылья, и птица потянула. Икка орала так, как не орала никогда в жизни. Боль была настолько сильной, что на несколько мгновений она перестала быть личностью, она была никем, в мире не было ничего, кроме этой боли, а потом магия вернулась. Икка услышала