Головы с плеч - Зои Хана Микута

сказочных героев считалась положительной чертой – ведь смелые люди обычно живут дольше, разве не так? Икка так не считала. В реальном мире дело обстояло совершенно иначе.

Была ли Икка храброй, когда лежала на полу в камере, во Тьме, и ухмылялась?

Королева собиралась отправить ее в Лабиринт. Только сегодня утром мысль об этом испугала бы ее, испугала бы гораздо сильнее, чем сейчас. Но день был длинным, и она обнаружила новую магию, таившуюся в розах, забрызганных черной кровью Святого. Она обожала открывать для себя новую магию, ей нравилось, как магия расцветает вокруг нее в самые жуткие моменты. В ее сборниках сказок магия одинаково помогала и героям, и негодяям.

Возможно, все Бармаглоты, которых Хэтти отправляла в Лабиринт, узнавали, чем именно она занималась внутри; видимо, королеву это не волновало. В конце концов, никто, кроме Хэтти, не выходил оттуда живым, и она прекрасно об этом знала.

Икка не знала, что с ней произойдет в Лабиринте. Но она догадывалась.

Они должны прийти за ней, и уже скоро.

Икка вытащила флакон с розовым эликсиром из-за ленты, которая удерживала его на руке, и поднесла к глазам. Ни одна ведьма, кроме нее, не сумела бы разглядеть во Тьме несколько капель, оставшихся на дне, и надпись, нацарапанную на стекле.

«ВЫПЕЙ МЕНЯ!»

Продолжая улыбаться, она открыла рот и затолкала флакон себе в глотку. Чуть не задохнулась. Перевернулась на бок, свернулась в позе эмбриона и сцепила зубы, пытаясь преодолеть рвотные позывы; она глотала снова и снова, несмотря на боль, до тех пор, пока не проглотила флакон и он не очутился в желудке.

Икка снова сглотнула – на этот раз магию, которая выступила на месте выпавших коренных зубов.

Она была прилежной ученицей до того дня, когда Страна Чудес положила конец ее образованию. Она знала, что руны, предназначенные для подавления магии, не проникают глубоко в тело человека, если на нем не выжжена соответствующая руна. И поэтому она прижала ладонь к животу. Закрыла глаза, призвала на помощь свою магию и своих богов. Нащупала флакон, спрятавшийся в темном, лишенном света участке в ее желудке.

Она сосредоточилась, и флакон исчез. Скорее всего, вместе с ним исчезла и часть содержимого ее желудка, проглоченная ее собственной Тьмой и перенесенная в странное, не совсем реальное место, где она все это время держала своего Святого.

«Выпей меня!»

Лабиринт кишел монстрами Хэтти. И весь мир уверен в том, что Ккули никогда не падут, потому что у Ккулей имеются священные чудовища, которых они сумели укротить.

«Нет, – подумала Икка со злобной радостью. – Съешь меня».

Глава двадцать пятая

Год 0094, Зимний Сезон

В живых остается 998 Святых

Когда Кэресел вернулась во двор королевского замка, Хэтти копалась во внутренностях Святого, вызванного темной ведьмой. Краем глаза она видела, как Кэресел поднимает мертвых птиц, вертит их и рассматривает, чтобы понять, нельзя ли сделать амулеты из их костей. Бывшая Бармаглот не нарушала Тишину, чтобы показать, что она не хочет беспокоить Хэтти, но Хэтти знала, что она прощупывает почву, гадает, не следует ли ей что-нибудь сказать.

Ей не следовало ничего говорить. Хэтти была занята.

Занята выяснением того, жив ли еще Иль-Хён.

Его проглотили почти целиком, но Хэтти обнаружила, что пищевод Святого был усажен зубами вплоть до самого желудка. Распоров брюхо твари, в неярком свете, который испускали светлячки, она увидела, что ее муж мертв.

В желудке были еще розовые лепестки, скользкие, но нетронутые. Это угощение Святой не смаковал, он проглотил его в спешке, в приступе эйфории.

Хэтти выпрямилась и испустила судорожный беззвучный вздох. Сейчас Святой, конечно, мертв, но когда она подошла к нему, чтобы вскрыть, он был еще в сознании; он наблюдал за ней, но не шевелился, потому что она мысленно приказала: «Лежи тихо, ты, жалкая, злобная, ничтожная тварь».

И он даже не дернулся, пока она вспарывала ему живот.

Хэтти повертела головой, чтобы размять шею. Она очень устала, и ей было очень грустно, настолько грустно, что она не видела и не ощущала ничего, кроме собственной грусти, – она была одна на плоской, однообразной серой равнине. Она всегда переживала радости и печали в Тишине. Из-за этого люди считали ее холодной и бесчувственной. Она лежала в постели по ночам и ощущала молчание в своем теле, в мышцах, в костях. Она могла несколько раз поплакать в ванне, или есть больше обычного, или намного меньше обычного. Возможно, ее эмоции действительно были не такими интенсивными, как у других людей, которые не пытались справиться со своими физическими реакциями, которым не нужно было думать об этом; они позволяли своей плоти вместить отпечаток горя. Хэтти надеялась, что эмоции не усилятся. Потому что ей и без того приходится вмещать многое.

Кэресел рассматривала ворону, держа ее за тонкую черную лапу, когда Хэтти пробормотала:

– Это очень личное.

Кэресел тут же бросила птицу и начала извиняться:

– Простите[34], онни, я просто…

– О нет, – произнесла Хэтти с легкой улыбкой, поднимаясь. Земля под ее босыми ногами казалась теплой, как будто ее нагревали лампы, освещавшие поляну. – Не волнуйся[35]. Останься, ты мне не мешаешь. Я обращалась не к тебе.

– О. Тогда к кому?..

Хэтти потянула за невидимую нить, которая связывала ее с чужим сознанием, парившим у них над головами. Прямо из воздуха возникла фигура молодого мужчины.

– Блин! – вскрикнула Кэресел и шарахнулась в сторону.

Незнакомец шлепнулся с высоты нескольких футов и кое-как принял сидячее положение. Его темно-синий ханбок был перепачкан землей, разрытой во время ночных событий.

Кэресел мгновенно пришла в себя, бросилась на юношу и приставила нож к его горлу. Хэтти приблизилась, без особого усердия вытирая грязные руки о юбку. Ей было жаль нового платья. И вот так каждый год.

– Ну, – прошипела Кэресел, – что у нас здесь? Жалкий безвредный извращенец или еще один кретин, который решил, что его магия может сравниться с ее могуществом?

«Пожалуй, это уже перебор с лестью». Хэтти рассматривала лицо мальчишки, кстати, очень миловидное; хотя на нем был написан страх, ей показалось, что обычно с его губ не сходит самодовольная ухмылка. Аккуратно нарисованные стрелки зрительно увеличивали глаза. И поскольку он уже слышал, как она разговаривает, а во дворе больше никого не было, Хэтти спросила вслух:

– Как тебя зовут?

Хэтти почувствовала, как колдун пытается снова дематериализоваться, ускользнуть от Кэресел, крепко державшей его. Она вытерла