Бес лести предан - Элиот Лилит

Алексея к полу. Он растерялся: правда – зачем? Разве что-то поменялось бы, услышь он другой ответ или если бы Александр попросил молчать об этом?

– Я не знаю. Просто так подумал.

– Не знаешь? Правда?

Да что с ним такое? Неужели думает, что в словах Алексея есть двойное дно? Не доверяет?

«А с чего ему тебе доверять?»

Слова и улыбки прикрывали пропасть между ними, но она никуда не делась. Они принадлежали к разным мирам. Слово «друзья» – это просто дань вежливости.

Переменившись в лице, Александр шагнул к нему.

– Извини, я не то хотел…

– Не нужно, – поспешно перебил Алексей, – передо мной извиняться, ваше высочество.

Это «высочество» вклинилось между ними ледяной сосулькой. Александр поджал губы.

– Ладно, пойдем скорее к его величеству.

Цесаревич сидел перед загроможденным бумагами столом и сосредоточенно выводил что-то чернильной вязью. Он узнал шаги своего коменданта, даже не подняв головы:

– Алексей Андреевич, мне нужно, чтобы к завтра вы… – тут он заметил позади него Александра. – В чем дело?

Запретив себе оглядываться, Алексей изложил, что услышал от Фрейгольда.

В глазах цесаревича сгустились грозовые тучи. Он посмотрел на сына.

– Ты знал?

– Если бы знал, вы бы узнали тотчас же, ваше величество.

Цесаревич прикрыл глаза. Тихо тикали часы. В голубом небе за окном носились обрывки облаков, но, несмотря на жаркую погоду, Алексея пробрал озноб.

– Если завещание правда есть… – тяжело проговорил цесаревич. – Где она будет его хранить?

– Доверит князю Безбородко, – тут же ответил Александр. – Он самый доверенный из бабушкиных статс-секретарей.

Цесаревич кивнул.

– Похоже на правду. И что бы ты сделал на моем месте?

– Заручился бы его поддержкой.

– Как?

Александр покусал губу.

– Я думаю, что мог бы поговорить с ним и склонить на нашу сторону. Наобещать ему новые земли и чины…

– Которых у него и так полно?

– Которых у него не останется, если будущий император будет им недоволен. А вот блюсти волю ее величества у него не будет никакого интереса.

Алексей восхитился: так быстро найтись с планом…

– Очаровательно, – на губах цесаревича вскипела едкая улыбка. – Теперь я дорогу к собственному трону должен покупать… Много ли проку от таких далеких угроз? Разве остановит это туманное недовольство на горизонте от того, чтобы броситься докладывать обо всем ее величеству?

– Я… Я не знаю.

Цесаревич помотал головой.

– Нет, нужно что-то еще. Что-то ближе и понятнее.

Взгляд Александра заскользил по кабинету: картины в золотых рамах, стопки книг, каменные бюсты… И остановился на Алексее. Цесаревич тоже на него посмотрел. Алексей тяжело сглотнул.

– Вы хотите, чтобы я его…

– Запугал, – кивнул цесаревич.

Ах, запугал…

– Но ведь внуку императрицы это сделать легче, чем какому-то офицеру.

– Это ты себя не видел, когда в тебе бесов по горло.

– А князь и бесов-то в жизни не видывал, – добавил Александр. – И столько времени провел в кругу ее величества, что, может, и не верит в них особо. Если ты со мной пойдешь, он впервые увидит, как их черные пальцы тянутся к нашему миру.

«Мои черные пальцы».

– Это должно сработать! – Александр уже увлекся новым планом. – После такого разговора князь уж точно наушничать не станет – побоится.

Цесаревич кивнул, но до одури мрачно. Что-то было не так, что-то все равно не давало ему покоя. Он прищурился.

– А тебя? Тебя что остановит?

Кровь отхлынула от лица Александра. Он отшатнулся так, будто отец отвесил ему пощечину.

– Вы не верите, что я не знал?

– Верю, – отрезал цесаревич. – Но ты многое выбираешь не знать намеренно. Ты постоянно ездишь в Петербург, почему же такие вещи мы узнаем оттого, что кто-то что-то сболтнул по пьяни?

Алексей хотел думать, что если бы не случилось уродливой сцены за столом императрицы, не посыпались бы и эти упреки. Его высочество просто еще не пришел в себя…

Александр беспомощно посмотрел на отца.

– Вы подозреваете меня в том, что я…

– Не подозреваю. Но иногда совсем не понимаю, что тобой движет.

Больше всего на свете Алексею хотелось бы оказаться где угодно, но не здесь. Иногда казалось, что хоть тут, в Гатчине, в семье цесаревича царит идиллия, но одно неверное слово – и красивый занавес падал, обнажая изломанные разрозненные осколки. И во всем виновата императрица…

– Да нечего здесь понимать, – Александр выталкивал слова с трудом, как сквозь тернии. – Вы мой отец и мой император. Если хотите, я вам здесь же присягу принесу.

Цесаревич переменился в лице. Подскочил, обошел стол. Отчеканил:

– Приноси. И забудем об этом разговоре навсегда.

Александр упал на колено. Алексей смотрел на него, покрасневшего, со сверкающими глазами, и сердце билось как сумасшедшее.

– Именем Бога Всемогущего, – голос Александра звенел, как натянутая струна. – Клянусь и обещаюсь Его Императорскому Величеству, моему Всемилостивейшему Государю и Родителю, верно и нелицемерно служить и во всем повиноваться, не щадя и живота своего до последней капли крови.

Алексей слушал, широко раскрыв глаза, но от последних слов – слов, которых он прежде ни в одной присяге не слышал, – по спине пробежала дрожь:

– Я клянусь в том жизнью своею, сердцем своим и царским огнем, что течет в жилах моих. Аминь.

Цесаревич стоял неподвижно, будто высеченный из камня. Солнце спряталось за облаком, но Алексею вновь удалось на миг увидеть изнанку силуэтов, увидеть, как сплетаются тонкие нити света в сверкающую золотом ткань.

Царский огонь. Небесное благословение. Две сияющие фигуры.

– Император принимает твою присягу.

Наваждение спало.

Александр поднялся с колен. Пальцы цесаревича дрогнули, будто желая коснуться щеки сына, но он так и не шелохнулся.

– Вели закладывать лошадей. И постарайся как следует, я на тебя рассчитываю.

Александр поклонился и зашагал к двери. Алексей двинулся было следом, но цесаревич задержал его:

– А ты подожди.

Отрывистые шаги растаяли вдали. Алексей посмотрел на застывшее лицо цесаревича, и живот снова скрутило. Он догадался, о чем пойдет речь.

– А ты чем три дня занимался, прежде чем соблаговолил сообщить мне, что услышал?

Его как ледяной водой окатило. Как же объяснить… Ведь это так глупо…

– И как вышло, что сперва ты рассказал Александру?

Алексей сглотнул удушливый страх. Не знаешь, что говорить, – говори правду.

– Ваше высочество велели мне быть ему другом. Я подумал, что друг сначала рассказал бы ему.

Даже если эта дружба – фарс, просто красивое слово. Взялся – делай как следует. Несерьезно, наполовину он не умел.

В ледяных глазах цесаревича мелькнула насмешливая искорка.

– Ах, это ты мои приказы выполняешь?

– Да, ваше высочество. Если вам угодно меня за это наказать, я спорить не буду, но мне так показалось верно.