Рождение звезды 2 - Асаэ

асфальта, прогретого солнцем. Александр глубоко вдохнул этот знакомый, почти забытый за парижскими бульварами коктейль, стоя у распахнутого окна своей комнаты. После прозрачного воздуха Франции этот плотный, насыщенный запах был словно глоток домашнего кваса после шампанского — он возвращал к реальности, к земле, к дому.

Он с наслаждением потянулся, чувствуя, как упруго играют мышцы на спине и плечах. Тело пятнадцатилетнего Саши Семенова было прекрасным инструментом, и он всякий раз радовался ему, как новой игрушке. Сегодня он решил вернуться к рутине. Настоящей, простой, школьной. Никаких телестудий, министров и продюсеров. Просто уроки, друзья и скучная алгебра под монотонное жужжание майских жуков за окном.

— Сашенька, завтракай! — донесся из кухни голос Анны Николаевны. — Сырники остывают!

Он улыбнулся. Бабушка. Его якорь, его главный свидетель и соучастник всей этой невероятной истории. Её голос был той единственной нитью, что связывала две его жизни в одно целое.

За завтраком царила уютная, почти идиллическая тишина, нарушаемая лишь звоном ложек и довольным чавканьем со стороны Виталика, который уже сидел за столом и уплетал сырники со сметаной, заявившись «на огонек» и якобы «по пути в школу».

— Ну что, звезда экранов, готов к суровой школьной будни? — подмигнул он, облизывая пальцы. — Последние деньки поучиться, перед тем как на каникулы.

— Как никогда, — искренне ответил Александр. — Хоть один день пожить обычным человеком.

Анна Николаевна лишь многозначительно хмыкнула за своей газетой.

Дорога в школу была наполнена ощущениями поздней весны. Припекающее уже в утро солнце, легкий ветерок, гул трамваев и беззаботные крики ребятни, уже предвкушающей каникулы. Александр старался просто идти и ни о чем не думать. Он слушал, как Олег и Виталик спорят о новом альбоме «Битлз», слухи о котором уже дошли до Москвы, и чувствовал себя счастливым. Таким простым, немудреным счастьем.

Это ощущение продержалось ровно до школьных ворот.

Первой ласточкой стала Валентина Ивановна, учительница химии, строгая и сухая, как периодическая таблица. Увидев Александра, она смутилась, заерзала у себя в сумке и неожиданно сунула ему в руки открытку и ручку.

— Александр, я, конечно, понимаю… но моя племянница просто бредит вами… если бы не сочли за труд… — она бормотала, краснея и не глядя ему в глаза.

Он улыбнулся и расписался. Учительница, пробормотав что-то невнятное, тут же ретировалась.

У входа в школу уже стояла кучка старшеклассниц в легких платьицах. Увидев его, они захихикали, а одна, самая смелая, с бантом в полголовы, крикнула:

— Саша, ты сегодня выступаешь на смотре? Мы придем поболеть!

Ему пришлось остановиться, улыбнуться, что-то сказать. Олег и Виталик встали рядом, как группа прикрытия. На уроках было не лучше. Преподаватели смотрели на него уже не как на ученика, а как на загадочный гибрид подопытного кролика и почетного гостя. Он пытался шутить, отнекиваться от своей звёздности, но щит обыденности, которым он так хотел прикрыться сегодня, давал трещину.

На большой перемене он вышел в школьный двор, чтобы перевести дух. Прислонился к теплой кирпичной стене, глядя, как на спортплощадке резвятся семиклассники, гоняя мяч. Вот она, нормальная жизнь, в нескольких шагах от него.

И тут его взгляд случайно упал на улицу за школьным забором. Напротив, в тени раскидистого каштана, стоял мужчина в слишком плотном для такой жары сером костюме и в таких же темных очках. Он был безразлично-неподвижен, словно ждал кого-то, но его поза была слишком расслабленной, а взгляд (Александру почудилось это сквозь затемненные стекла) слишком направленным. Он не читал газету, не курил, просто стоял. В такую погоду стоять просто так на солнцепеке мог либо сумасшедший, либо…

Мысль обожгла, как удар током. Александр заставил себя отвести взгляд, сделать вид, что просто наблюдает за игрой. Он медленно повернул голову, осматривая припаркованные у тротуара машины. И тогда он его увидел — темно-серую «Волгу» ГАЗ-21, притулившуюся в тени лип. Такая же, как та, что везла их из аэропорта. За стеклом угадывалась силуэта еще одного человека.

Его сердце вдруг заколотилось часто-часто, совсем не по-спортивному. Легкая испарина выступила на лбу уже не от жары, а от внезапного, тошнотворного понимания. Он не вышел из игры. Игра вышла из него. Она следовала за ним по пятам, дышала ему в затылок. Его «обычный день» был иллюзией, спектаклем, на который были куплены все билеты, а он один не знал расписания.

Он отвернулся от забора, стараясь дышать ровно.