Долина Зерпентштайн - Саша Левашов

годы я придумывала висы, и мне некому было их поведать… Какая радость, что теперь есть ты! Наверное, потому я держусь до сих пор: я обязана хоть кому-нибудь их рассказать! Вот как тебе такое: «Плащаница Ёрда ветви моря зубья локоны Клотильды»?

– Что… что это значит?

– Снег!

– Снег? Так, подожди с висами. А сколько прошло после… после Нидгара?

– Без понятия. Счёт не моё. Да и мне уже всё равно…

– Зачем вы вообще сюда пришли? Вы не знали, что долина проклята?

– Знали! Ещё как знали. Мы пришли, чтобы убить эту горгону. Она окаменяла взглядом, а потому мы взяли зачарованное зеркало – то самое, которое она тебе показала. И вот мы крадёмся по этому замку, находим её спальню, а тут – горгона! Нидгар посмотрел на неё и окаменел! Но в руке он держал зеркало: она увидела там себя и закаменила себя саму, представляешь!

– Вы шли вдвоём на горгону? Рисковые…

– Мы всё продумали! У нас была раскаменяющая колдовская мазь. Я собиралась зайти следом и…

– Педро… педролизия Вертенберга? – вспомнил Чкт.

– Да! Она самая! Педролизия! Я захожу и вижу: каменная горгона и каменный Нидгар. Я тут же опрокинула на пол Клотильду – она раскокололась, голова отлетела. Мертва! И мне оставалось, понимаешь, только обмазать Нидгара…

– Но ты посмотрела в это зеркало?

– Увы, – горько признала Лив. – Зеркало впитало её взгляд… Или не знаю, как это работает. Затем Клотильда вернулась уже призраком бесплотным. Такого мы не предугадали – не подумали, что она готферн.

– Готферн? Что-то знакомое.

– Безбожница. Никто из богов не принял её в Тот мир, и она вернулась к нам, двум статуям, к своим псам и замку. А затем обратила нас в горгулий, чтобы мы вечность охраняли его.

– Н-да, – грустно протянул Чкт.

– Не отчаивайся! У тебя есть друзья. Кстати, где они?

– Пошли на рудник искать камень какой-то…

– Дьофуль! Это надолго. Я пыталась вас предупредить, конечно. Я многих пыталась предупредить. Первым гостям долины начертила послание на снегу – за это Клотильда оттяпала мне пальцы.

– О Мельнанэт! – содрогнулся Чкт.

– Ничего! Зато у меня есть план. Клотильда не выбросила ту мазь, она ничего не выбрасывает, мой органиструм тоже. Нам бы педролизию достать, там как раз две склянки. Ещё есть шверт Нидгара – я думаю, он может поразить призрака. И браслет. Главное – браслет её свадебный.

– Чем он важен?

– Это филактерий. В нём содержится её душа, раз тела нет. Если его разрушить, то душа тоже погибнет!

– Отлично! Полетели его рушить!

– Стой! Не всё так просто! Она не должна нас заметить, ведь мы подчиняемся её воле, понимаешь? Если я ещё хоть раз ослушаюсь – она меня точно убьёт. Ведь у неё появились новые игрушки. А ещё там замки́, очень много замков, а у нас когти вместо пальцев… Но ты маленький, незаметный. Может, проберёшься.

– Другого пути нет! – воскликнул Чкт с энтузиазмом.

– Вот это правильный настрой! Смотри, начнём мы со спальни, там…

Три горгульи: одна большая, другая поменьше и третья совсем игрушечная – глядели на белый снег да иссохшие ели Зерпентштайна, не шевелясь. И только им самим, да ещё и Луне, было ведомо, о чём они переговаривались и что замышляли.

Замок встретил друзей молчаливой торжественностью. Вопреки ожиданиям первопроходцев, на парапете осталась лишь одна горгулья, и она при их приближении не шелохнулась. Друзья попробовали окликнуть её; Бернар запустил в чудовище снежком; Ганс даже перебрался по мосту на тот берег и вернулся к замку тем путём, который давеча преграждала другая тварь. Всё было тщетно! Куда делась та горгулья, что говорила с ними? Тяжело вздохнув, Ганс и Бернар двинулись к воротам.

По залу туда-сюда ковыляли статуи слуг, теряя мелкие камушки, – накрывали стол. Всюду стояли уродливые кривые канделябры, утыканные свечами, походившими то ли на клыки, то ли на скрюченные пальцы.

Клотильда была в зелёном закрытом платье, застёгнутом на тесный ряд серебряных пуговиц. В этом наряде она напоминала неприступную крепость.

Оддбьорг тоже был здесь – сидел на другом конце длинного стола, как можно дальше от супруги. Она смаковала вино в серебряном кубке, он ничего не ел, не пил и молча смотрел в сторону, на изваяния богов. Прощался с ними.

– О, а вот и вы! – Клотильда не стала подниматься, но изящным жестом пригласила гостей к столу. – Граф, Бернар, прошу, выпейте с нами в честь дня рождения Хаймунда и нашего развода!

– Конечно! Какой прекрасный повод! – подыграл полуэльф, пододвигая стул своему графу.

– Я так рада, Оддбьорг, – заявила лярва эфериа без тени радости на обезображенном лице. – Наконец ты пришёл на его день рождения. И даже подарок принёс! Ганс, вы только поглядите, какой это милый… молоток.

И правда, подле гнома лежал старый потёртый инструмент каменотёса, надёжно обвязанный полуистлевшей подарочной лентой.

– Не волнуйтесь, это особый детский молоток, – улыбнулась графиня, но змеи на её голове недружелюбно скалили зубы-иглы. – С ним управится даже младенец!

– Прекрасная находка! – поддакнул Бернар, изображая восторг. – Сразу видна… основательность в выборе подарка.

– Это обычный молоток, – качнул лосиными рогами отец Хаймунда. Он продолжал невозмутимо рассматривать статуи.

– Да, – поджала кривые губы Клотильда. – Нельзя не признать верность выбранным приоритетам. Сначала – искусство. Затем – родня. Достойно восхищения! Порой нужно убедиться воочию, чтобы понять величину чужого таланта… и глубину своего заблуждения.

Она вперила мрачный взор в Оддбьорга. Тот медленно повернулся к ней, ответив совершенно серым, каменным взглядом старика, который тоже наконец всё понял.

– Ваша светлость, – обратился Ганс к Клотильде. – Если говорить о разводе…

– Подождите-ка с делами, милый граф! – перебила его хозяйка замка. – Для начала вы обязаны попробовать главное блюдо сегодняшнего вечера!

Тут же приковыляла каменная сгорбленная служанка, принёсшая на серебряном блюде, почерневшем за триста лет, запечённое и порезанное ломтями тёмное мясо.

– Нам так повезло поймать на охоте кое-что свежее… из нынешней эпохи! – Клотильда светилась от восторга. – Давно подобных лакомств не встречал наш стол. Дорогие гости, это свежайшая медвежатина!

Так вот зачем они прикончили дрр-медведя! Бернар шумно вдохнул, но Ганс под столом со всей дури пнул его под колено, и полуэльф отвернулся, закашлялся, стиснул кулаки и пересилил себя.

– Мы не голодны, простите, – вежливо ответил граф. – Может быть, чуть позже, ближе к ночи…

– Нет-нет, это вы меня простите, – склонила голову хозяйка, не заметившая напряжения Бернара. – Я вынуждена настаивать. Не отведать главное блюдо стола – оскорбить и меня, и кухарку, и пока ещё хозяина этого замка!

Бернар с ужасом посмотрел на Ганса, но в его