Крылья за спиной - Саманта Миллс

Завороженная, Зеня глядела и глядела, не осознавая, что опять сфокусировала зрение, пока у нее не заломило виски. Одновременно за спиной в такт запульсировало тепло, и Зеня обернулась посмотреть, в чем дело.

Перед ней стояли две мерцающие Водайи, перекрывая друг друга посередине: одна улыбалась, а лицо другой не выражало абсолютно ничего – жуткое, леденящее кровь зрелище… а потом Зеня прояснила зрение, изгнав бесстрастного близнеца, и осталась лишь эта улыбка, пылкая и теплая.

– Вот ради чего мы сражаемся, – сказала Водайя. – Держись меня, и однажды займешь свое место рядом с ней.

И тут на Зеню снизошел покой. Лучезарная безмятежность. Водайя могла оттоптаться на ней по полной. Могла отвернуться от жалкого зрелища – мелкий курсант сходит с ума. А вместо того она подарила Зене нечто чудесное, нечто прекрасное, нечто такое, что оправдывало все трудности, которые они прошли вместе. Водайя любила ее, сильно и по-настоящему.

И у Зени было что отдать взамен: подарок секте, принявшей ее, и удар по секте, принявшей брата, – и больше никто не усомнится в ее преданности.

– Я знаю, где обнаружили труды еретика Викенци, – сказала она, – и я могу отвести вас туда.

Интерлюдия

Когда боги отошли от нас, виноватыми оказались все и каждый. Битва разразилась немедленно и была жестокой. Документы подверглись уничтожению – ужасное преступление, порожденное ужасным горем. Нам известны факты, но наши знания – лишь скелет истины.

Дабы сохранить зарождающееся сообщество, жители города, еще не названного именем Радежды, разделились в соответствии с мировоззрением: они селились в отдельных кварталах, проводили отдельные богослужения. Хрупкое перемирие. Уже не разбросанные по хуторам селяне, как было до прибытия богов, они еще не построили город, который мы знаем сегодня.

Теперь эти родственные общины нащупывали путь вперед после бурной юности, и у каждой имелось собственное представление о том, как жить.

Две секты сосредоточились на служении, поскольку земледельцы и рабочие находят утешение в пользе, которую несут собратьям. Еще две продолжили поиски знаний, поскольку книжники и техники стремятся узнать все обо всем. А воины… воины закрепились на отведенной территории и старались хранить все как было, дабы сберечь дом нетронутым в ожидании возвращения хозяина.

Но все сходились в одном – жажде снова увидеть богов (ради утешения; ради ответов; ради наставлений) – и потому строили башни к небесам.

Башни предметом этой статьи не являются. Их строительство хорошо задокументировано, сохранились подробнейшие чертежи. Речь о предшествовавшем строительству бурном периоде, окутанном спорами и домыслами, – об обстоятельствах ухода богов.

Почему они оставили нас?

Воины полагают, что мы были недостаточно набожны; техники – что недостаточно искусны; работники – что слишком ленивы. Даже земледельцы шепотом передают из уст в уста непостижимую историю о неудачном посеве, настолько вопиющем, что их деды и прадеды до самой смерти запасали банки с вареньем. Эти причины до обидного расплывчаты, даже когда на удивление конкретны. (Книжники считают себя нейтральной стороной, просто наблюдателями и собирателями фактов, но не заблуждайтесь: мы виним остальных.)

Не устаю поражаться, почему поворотный момент нашей истории, определяющий момент – оставление богами человечества ради вечного сна, – вызывает такие споры.

Не устаю поражаться, что большинство наших предков присутствовали при этом эпохальном событии, однако же наши записи столь скудны, а толкования столь разнообразны.

Что же произошло на самом деле?

И если город – это его история, то что есть забвение нашего прошлого?

Глава шестнадцатая

Руки-ноги-голова – так нас учат, так мы живем изо дня в день, вместе тренируемся, вместе едим, вместе болтаем до глубокой ночи, пока не заснем.

Нам не рассказывали, каково это – потерять конечность.

Дневник безымянного адепта

Земолай положила ладонь на рану на предплечье и сжала.

Гальяна заверила ее, что ввела минимальную дозу эрзац-мехалина, но желудок все равно пытался вылезти из горла, словно ее вот-вот вырвет, а мысли бешено мельтешили, запертые на тренировочном полигоне…

(Потому что она застыла, оцепенела, один взгляд Водайи – и она беспомощна, не способна себя защитить…)

Заземляла ее только боль, и поэтому она снова сжала рану.

Гальяна мерила шагами противоположную сторону комнаты, торопливо проговаривая дальнейшие планы. Она оставит знак для Каролина, а затем урегулирует потребности в припасах на время своего отсутствия. Кому-нибудь что-нибудь нужно? Или не нужно? Тимьян и Рустайя жались друг к другу, со слезами на глазах делясь первыми воспоминаниями об Элени: о ее доброте, ее неукротимости, ее преданности, – помнишь, как она тайно пронесла Савро ампулы с его лекарством? Помнишь, как украла документы той девушки и подделала их? Помнишь ту ночь, когда мы встретились? Помнишь? Помнишь? Помнишь?

И Земолай невыносимо было это слушать…

(Потому что тогда, в столовой, опять – одно слово Водайи, и она не сумела отказаться, да она вдохнуть-то не смела без разрешения…)

– По-моему, мне уже пора, – сказала Гальяна. – Как думаете, пора?

– Тебе что, все равно? – закричал Рустайя. – Разве Элени ничего для тебя не значила?

– Я не… я просто… – Гальяна подавилась вдохом. – Надо убедиться, что мы в безопасности, прежде чем…

(СТРУСИЛА. СТРУСИЛА. СТРУСИЛА.)

Земолай сжалась вокруг своей боли, обжигаясь ею, исходя горьким гневом. Она только-только начала без страха рассматривать вероятность жизни без крыльев. Жизни на земле. Жизни под землей. Жизни без Меха Водайи, диктующей каждую задачу, каждую мелкое дело, каждую минуту каждого дня. Да, здешнее существование казалось бесцветным, да, унизительным, но какое же облегчение – освободиться от бесконечных требований Водайи.

Разве нет?

При этой мысли душило отвращение к себе. Ее чувства к Водайе не имели значения. Речь шла о секте, а не о ее отношениях с Голосом. Если Земолай не заставит мятежников ответить за все, то и вправду заслуживает отрешения от меха-дэвы.

На другом конце комнаты Тимьян одной рукой крепко прижимал к себе Рустайю, а другой делал умоляющие жесты в сторону Гальяны.

– Мы все любили Элени. Нам не все равно. – Он говорил и говорил, извергая все неуклюжие объяснения, какие скорбящие произносят на поминках. – Элени верила в служение дея-дэву. Она действительно верила, что мы способны вознестись через самопожертвование. Что, служа высшему благу, мы служим самим себе. Наша… наша человечность – это наша способность любить человечество. Мы…

– О, ради любви к Пятерым! – воскликнула Земолай. – Да посмотрите на себя! При чем тут путь вашего божества? При чем тут вознесение?! Начальство послало вас туда, чтобы выкрасть кое-какое снаряжение, и ваша подруга погибла