Железный Ворон - Ярослав Мечников

Чёрт… Неловко всё это получается, — подумал я, расхаживая по комнате. — Мне сейчас совсем это не нужно. Все эти вспыхнувшие чувства, это ощущение вины… Разве я в чём-то виноват⁈ Нет.

Я остановился. Нужно отрезать. Как лишний, ненужный отросток. Мне нужно выживать. Мне нужно менять правила игры, а для этого придётся стать чёрствым. Эта мысль покоробила меня, но я заставил себя её принять.

Чёртовы аристократы! — снова зло подумал я. — Как же вы меня раздражаете. И тут же пришла другая, ещё более неприятная мысль: И кажется, я сам стал себя раздражать. Ведь я становлюсь таким же, как они. Расчётливым, холодным.

Мне вдруг отчаянно захотелось выпить. Чего-нибудь простого, крепкого. Как после тяжёлой смены. Чтобы прочистить мозги и заглушить все эти «чувства».

Я вышел в общую гостиную. Дверь Лины была плотно закрыта. Я подошёл к двери Дамиана и без колебаний постучал.

Через несколько секунд дверь открылась. Дамиан стоял на пороге в простой тёмной рубашке. Его комната за спиной была почти пустой и аскетичной, в отличие от хаоса Лины и моего «космического» шика. Он посмотрел на меня своим обычным непроницаемым взглядом.

— Воронцов? Что-то случилось?

Я посмотрел на его аскетичную комнату, потом на его бесстрастное лицо.

— Да, слушай. Хотел спросить, — я постарался, чтобы мой голос звучал как можно более буднично. — Эм-м… здесь можно найти что-то выпить, а? Может, какая-то тайная контрабанда?

Дамиан замер. Из всех возможных вопросов, которые он мог от меня ожидать, этот, очевидно, был последним в списке. Он несколько секунд просто смотрел на меня, и в его тёмных глазах мелькнуло искреннее, неподдельное удивление.

А потом… он усмехнулся. Не своей обычной кривой усмешкой. А по-настоящему. Тихо, но от души.

— Контрабанда… — повторил он, качая головой. — Воронцов, ты не перестаёшь меня удивлять.

Он отошёл от двери, жестом приглашая меня войти.

— Заходи. Контрабанды здесь нет. За этим следят строго. Но… — он подошёл к маленькому, неприметному шкафчику в углу своей комнаты, — … у некоторых из нас есть определённые привилегии.

Он открыл шкафчик. Внутри, на полке, стояла одна-единственная бутылка из тёмного, почти чёрного стекла, без всякой этикетки, и два простых гранёных стакана.

Он достал бутылку и стаканы.

— Настойка на лунных травах. Родовое зелье Одоевских. Крепкая, как гнев покойного императора. Пьют её либо на поминках, либо когда хотят забыть, кто они такие. Полагаю, второй случай — наш.

Он поставил стаканы на маленький столик и налил в них по два пальца тёмной, почти смоляной жидкости.

Он протянул мне один стакан.

— Я так понимаю, твоё «знакомство» с Полонской прошло не слишком гладко? — спросил он, и в его голосе не было насмешки. Только констатация факта.

Глава 20

Я взял стакан. Он был тяжёлым и холодным. Жидкость внутри лениво переливалась, густая, как масло.

— Да нет, знаешь… вроде бы наоборот, — я посмотрел на тёмную настойку. — Всё прошло… не гладко, но вполне себе интересно.

Я поднял на него глаза.

— А-мм… Просто… не знаю. Просто хочется забыть хотя бы на вечер, что мне нужно делать что-то, чего я не хочу. — Я сделал паузу. — И, наверное, уже принять эту реальность. Это оказалось сложнее, чем я думал.

Дамиан молча выслушал меня, а затем кивнул. Он, как никто другой, понимал, о чём я говорю.

— Принять реальность… — он горько усмехнулся. — Этим тут все занимаются. Безуспешно.

Он поднял свой стакан.

— Ну, тогда… за безуспешные попытки.

Я кивнул и тоже поднял стакан. Мы чокнулись. Звук был глухим, не звонким.

Я сделал глоток.

Сначала — ничего. А потом мой рот и горло обожгло ледяным огнём. Настойка была невероятно крепкой, с горьким привкусом каких-то трав и странным, холодным послевкусием, словно я лизнул металл на морозе. Я закашлялся, с трудом проглотив.

Дамиан выпил свою порцию одним глотком, даже не поморщившись.

— Привыкнешь, — сказал он, ставя пустой стакан на стол.

Тепло начало медленно, но верно расползаться по телу, отгоняя тревогу и расслабляя напряжённые мышцы. Голова стала немного легче.

— Так значит, завтра, — сказал он, садясь в единственное кресло в своей комнате. Он не предлагал мне сесть, и это было нормально. — Снежная Королева собственной персоной. Готов к аудиенции?

Он смотрел на меня, и его взгляд был уже не просто любопытным. Он был… оценивающим. Словно тренер, который смотрит на своего бойца перед выходом на ринг.

— Всё-то ты знаешь, а! Чёрт…

Я посмотрел на него, потом на свой стакан. Алкоголь и его неожиданное участие развязали мне язык. Мне отчаянно захотелось с кем-то поговорить. Вывалить всё, что накопилось.

Я, недолго думая, опустился прямо на пол, прислонившись спиной к его кровати, и скрестил ноги. Этот жест был настолько не-княжеским, настолько простым, что Дамиан даже слегка приподнял бровь.

Я тяжело вздохнул, глядя в свой стакан.

— Она оказалась не такой страшной, какой я её представлял. Не в плане красоты лица, а… ну, ты понял. В общем… Я увидел её изнутри. Её боль, её тоску. Она просто маленький ребёнок, который пытается выжить в этом мире.

Я сделал ещё один глоток. Ледяной огонь уже не казался таким обжигающим.

— А ещё… — я замялся, но решил выговориться до конца. — … у меня тут, как бы это сказать, неожиданно проснулись чувства к Лине. И вот это, чёрт возьми, так не вовремя!

Я выпалил всё это и замолчал, ожидая его реакции. Насмешки, презрения, совета «быть мужиком». Чего угодно.

Дамиан молчал. Долго. Он просто сидел в своём кресле и смотрел на меня. В его тёмных глазах было нечитаемое выражение.

— Так вот оно что, — произнёс он наконец, и его голос был тихим, почти без интонаций. — Тебе её… жалко. А Полонская тебе нравится.

Он откинулся на спинку кресла.

— Воронцов, ты — идиот.

Я напрягся, ожидая продолжения.

— Ты самый большой, самый безнадёжный, самый неисправимый идиот, которого я когда-либо встречал. И это… — он на мгновение запнулся, — … почти восхищает.

Он посмотрел на меня, и в его взгляде не было злобы. Скорее, какая-то мрачная ирония.

— Ты пришёл в этот змеиный клубок и пытаешься вести себя как человек. Ты жалеешь Снежную Королеву, которая заморозит тебе сердце, не моргнув глазом, если это понадобится её Роду. Ты влюбляешься в рыжую