Далекое лето - Ся Цзя

мост. Добежав до его середины, она резко остановилась и развернулась, высматривая преследователя. Чёрные глаза, чёрные волосы и чёрная футболка, с которой капля за каплей стекала вода. На молодом лице виднелись лёгкие морщины, уголки рта были опущены вниз в подобие холодной, угрожающей улыбки. Ноги Ся Ди слегка задрожали. Под нею и Бессмертным стремительно нёсся непрерывной поток красных и жёлтых фар, поднимая волны горячего воздуха.

– Ты в самом деле жива, – тихо сказал мужчина в чёрном. В его речи слышался намёк на какой-то говор, но в остальном он почти ничем не отличался от остальных жителей этого города.

Ся Ди сжала губы. Мужчина в чёрном терпеливо ждал. Влажный ночной ветер бесшумно дул над мостом.

Прошла ещё целая вечность, и он снова спросил:

– Давно ты здесь?

Не успел он договорить, а Ся Ди одним рывком, как кошка, ловко вскочила на перила моста. Однако мужчина в чёрном, будто предвидя её действия, без малейших колебаний бросился вперёд и схватил её за ногу. Город и улицы развернулись вверх дном, и Ся Ди повисла вниз головой в воздухе среди мерцающих на горизонте огней.

– Попалась, – глухо прозвучал голос мужчины в черном.

Ся Ди из последних сил подняла голову и посмотрела вверх, увидев одновременно юное и старое лицо, обрамлённое лёгким сиянием багрового небосвода. Черты его были непроницаемыми, как у каменной статуи, – никак не понять, о чём человек думает.

– Хорошо. Считай, что победил, – с трудом произнесла она, криво улыбаясь и сжимая кулаки.

На каменном лице мелькнула тень удивления и разочарования. В следующий момент она напрягла каждый сантиметр кожи, каждую мышцу, каждую жилку и, не раздумывая, оттолкнулась в неизвестность, в поток мерцающих огней.

И исчезла, испарилась среди шумной летней ночи 2002 года, оставив после себя лишь несколько пропитанных потом вещей, полетевших вслед за ночным ветром под мост, да горячую кроссовку, стиснутую в руке мужчины в чёрном.

Болезнь

В 468 году чума распространялась вдоль рек и дорог, захватывая всё подряд, и Великая Китайская равнина погрузилась в хаос.

Ся Ди пожалела о прыжке в тот же момент, как приземлилась тут. Это был довольно безрассудный поступок. Без тщательной подготовки любое перемещение во времени может стоить человеку жизни. Линия времени напоминает бурлящий поток, полный вихрей, и малейшая ошибка может привести тебя к забвению. Тем более когда прыжок во времени настолько существенный и требует огромных затрат. Решение было принято в спешке, в тот момент она даже не успела решить, куда именно хочет попасть, просто пыталась наобум сбежать в прошлое.

Этот прыжок перенёс её на полторы с лишним тысячи лет назад, истощив столь тщательно накопленные запасы энергии, и теперь она была заперта в столь ужасном времени.

Чанъань[46] был полностью опустошён. Стояло лето, а на пыльных дорогах лежали груды тел. Из открытых ртов стекала кровь, на которую слетались полчища мух, отливающих на солнце зеленоватым блеском. Оставленные без присмотра коровы и овцы бесцельно бродили по улицам, дикие собаки грызлись между собой, заливаясь монотонным, сумасшедшим лаем.

Из городских ворот выкатилась и поехала на север по заросшей густыми бурьянами дороге потрёпанная упряжка, запряжённая осликами. Выживших было немного, и от их лиц и взглядов несло мёртвым смрадом. Никто не знал, когда настанет их черед и куда бежать, чтобы уберечь себя от опасности. Ся Ди села в повозку и уставилась в лазурное небо, где безостановочно хлопали крыльями стаи ворон, которых вовсе не было слышно. Мир стал настолько тихим, что в этой тишине люди забыли все страхи.

Ся Ди побывала в разных эпохах, видела множество смертей и страданий. Ей было с чем сравнивать, и она знала, что благополучие и стабильность мимолётны. Поэтому ей постоянно приходилось убегать и перемещаться во времени и пространстве в поисках узких промежутков, где можно было бы ненадолго укрыться. Такие передышки всегда были короткими. Раз за разом наступал очередной форс-мажор, вынуждавший её снова и снова совершать скачок в неизвестность, а затем вновь искать подходящий временной отрезок и вновь прыгать. Жизнь Путников очень хрупка. Иногда ей казалось, что она подобна кузнечику на самой верхушке травинки: прекрасно знает, что не проживёт дольше одного лета, но всё равно продолжает бесконечно прыгать, подчиняясь какому-то неизвестному инстинкту.

Старая женщина, управлявшая повозкой, невнятно прохрипела что-то. Ся Ди не поняла ни слова. Скорее всего, местный диалект сильно изменился под влиянием кочевников с севера. Ся Ди несколько мгновений глядела на старуху, не зная, что делать, прежде чем поняла, что та предлагает ей воды. Ся Ди кивнула. Старуха достала из-за пояса бурдюк, сначала передала его детишкам на повозке, от малышей до подростков, в глазах которых ещё теплилась жизнь, у кого-то побольше, у кого-то поменьше. Первый ребёнок взял бурдюк, отпил немного, затем передал его следующему. Сбившись в кучку, как стая притихших зверят, ребята не ссорились и не пытались выпить больше остальных.

Старуха взяла бурдюк последней. Но как только она поднесла его к губам, её скрутила судорога, словно всё тело охватило огнём. Дети, ещё плотнее сбившись вместе, с ужасом наблюдали эту сцену. Вскоре её иссохшее тело упало на землю, а из глаз и носа потекла бледно-красная жидкость.

Ся Ди вскочила. Привычное желание бежать охватило каждую её клетку. Неважно куда, лишь бы прочь отсюда, даже если это лишь пара месяцев вперёд или назад. Возможно, это спасёт ей жизнь. Она спрыгнула с повозки и уже собралась умчаться прочь, когда внезапно услышала за спиной пронзительный крик. Старуха с усилием села. Верхняя часть её тела тряслась, как тростник. Широко раскрыв пустые чёрные глаза, она протянула вперёд костлявую руку, но больше не смогла выдавить из себя ни звука.

Ся Ди замерла. Грудь старухи вздымалась и опускалась, как кузнечные мехи. С каждым выдохом из её горла выходили и стекали к уголкам рта чёрно-красные пузыри. Собрав последние силы, она повернулась, указала на детей на повозке и безжизненно рухнула на землю.

Дети по-прежнему неподвижно сидели вместе, не понимая, что произошло. Ся Ди, поколебавшись, подошла ближе и, наклонив голову, взглянула в лицо старухи, испещрённое морщинами, словно скорлупа грецкого ореха. Оно так исказилось, что было непонятно, плакала она или смеялась. Лишь кроваво-красные глаза, будто бы готовые в любой момент вспыхнуть пламенем, пристально смотрели на неё. Тяжело вздохнув, Ся Ди отвернулась и прошептала:

– Обещаю.

Тело умершей обернули в последнюю соломенную циновку и оставили в кустах на обочине. Вскоре над ним слетелась полакомиться плотью стая ворон, издали походивших на чёрное облако. Ся Ди повела повозку