Хроники Менталиста 3 - Ярослав Чичерин

— Мой протеже, — представлял меня Никонов. — Молодой, но очень перспективный.

И в глазах собеседников мелькало понимание — не просто помощник, а что-то большее. Особо ценный актив? Они не спрашивали прямо, но я чувствовал их любопытство.

После встречи Никонов обычно давал мне какое-нибудь поручение. Оно не всегда требовало применения дара — иногда просто нужно было передать конверт, доставить сообщение, проследить за кем-то. Но он всегда подчёркивал, что мне доверяет.

— Только тебе, Сокол, — говорил он, похлопывая меня по плечу. — Больше никому не могу доверить такое деликатное дело.

И часть меня — та самая, которая выросла в трущобах, голодная до признания и одобрения — впитывала эти слова, как губка.

Три часа дня. Я возвращался домой, выполнив очередное поручение. Михаил встречал меня у двери, забирал пальто, интересовался, не желаю ли я чего-нибудь.

— Кристи выходила из комнаты? — спрашивал я каждый раз.

— Нет, господин, — отвечал он каждый раз. — Но она просила книги. Я доставил ей несколько романов из библиотеки.

Я кивал, стараясь не показывать разочарования.

Пять вечера. Три раза в неделю ко мне притаскивался старик — мой наставник по ментальным способностям. Имени его я так и не узнал — как я понял, из соображений безопасности. Я пару раз пытался спросить, но он только загадочно улыбался и менял тему. Никонов тоже темнил, просто буркнув, что он «специалист по особым талантам», и всё. Так что я просто звал его Наставником, а он не возражал.

Внешность у старика была колоритная: лицо как печеное яблоко — всё в морщинах, борода седая до пояса, а глаза… глаза жуткие, если честно. Молочно-голубые, будто затянутые туманом. Иногда казалось, что он слепой как крот. Но это не мешало ему безошибочно чуять, где я стою, и даже видеть, когда я слегка приподнимал бровь или прищуривался. Как он это делал — хрен его знает.

Обычно мы садились в гостиной, зажигали свечи, и он учил меня контролировать дар. Медитировать и фокусировать свою волю.

Под его руководством я делал упражнения — визуализировал, медитировал, пробовал ментально воздействовать на простые объекты. С каждым разом у меня получалось всё лучше. Я чувствовал, как растёт моя власть над даром. Как углублялась связь с амулетом. Как усиливался мой ментальный голос — тот, который заставлял людей подчиняться.

Иногда мне казалось, что старик знал обо мне больше, чем показывал. Знал о моём происхождении, о том, чья кровь течет в моих венах. Но он никогда не задавал вопросов, и я был благодарен ему за это.

Семь вечера. Ужин. Снова один за большим столом, если только Никонов не приглашал меня на какой-нибудь приём или деловую встречу. В такие дни я возвращался поздно, пропахший сигарным дымом и дорогим парфюмом.

Вечера я часто проводил в обществе Никонова и его круга — судовладельцев, чиновников, богачей. Мы пили дорогие напитки, курили сигары, обсуждали политику и бизнес. Я быстро научился различать статус человека по одежде, манерам, часам на запястье. Узнал, что такое настоящее шампанское (в отличие от игристого вина), как правильно держать бокал коньяка, какие темы можно обсуждать в обществе дам, а какие — нет.

В эти вечера я почти всегда видел Алису — она словно специально оказывалась рядом. Её платья становились всё более откровенными, духи — всё более пьянящими, прикосновения — всё более интимными. Она флиртовала уже почти в открытую, и все это видели. Включая Никонова, который, казалось, одобрял внимание дочери к своему протеже.

Я не поощрял её — но и не отталкивал. Это была игра на грани, в которой я пытался сохранить равновесие. Алиса была ключом к сердцу Никонова, его слабым местом. Единственным человеком, к которому он испытывал какие-то тёплые чувства. И я не мог себе позволить её обидеть.

Девять вечера. Я сидел в кабинете с бокалом виски, слушал джаз на проигрывателе и смотрел на ночной город за окном. Иногда просматривал газеты или финансовые отчёты, которые присылал Никонов. Иногда просто думал.

В такие моменты я чаще всего вспоминал старую жизнь — нищету, голод, постоянный страх. И почти всегда приходил к выводу, что сделал правильный выбор. Что всё это — роскошь, комфорт, безопасность — стоило той цены, которую пришлось заплатить.

Одиннадцать вечера. Перед сном я иногда останавливался у двери Кристи. Прислушивался. Иногда слышал, как она листала страницы книги. Иногда — тихий плач. Чаще всего — просто тишину.

Несколько раз я пытался заговорить с ней через дверь. Один раз даже извинился — сам не зная, за что конкретно. Но в ответ получал либо молчание, либо короткое «уходи».

И я уходил. Возвращался в свою спальню, ложился в огромную кровать с шёлковым бельём и пытался уснуть. А на прикроватной тумбочке лежал серебряный браслет с синим камнем — тот самый, что я подарил Кристи на день рождения. Она вернула его в тот вечер, когда заперлась в своей комнате. И с тех пор мы жили как чужие люди в одной квартире, разделённые не просто стеной, а целой пропастью несказанных слов и несбывшихся ожиданий.

Так проходили дни. Один за другим, сливаясь в бесконечную череду одинаковых рутинных действий. До того самого дня, когда Никонов позвал меня для разговора о Вихре.

А потом был Вихрь. И бой, который снова перевернул все с ног на голову…

Глава 17

Парад масок

Этот разговор с Никоновым состоялся неделю назад. Я помню каждую деталь, словно это было вчера — чёрный лимузин, прохладная кожа сидений, молчаливый водитель с глазами, пустыми как у рыбы. Никонов не сказал ни слова, пока мы ехали через весь город к его особняку. Только барабанил пальцами по подлокотнику, отбивая какой-то ритм, известный ему одному.

Особняк Никонова всегда вызывал у меня смешанные чувства — восхищение и отвращение одновременно. Трёхэтажное здание из серого камня, с колоннами и статуями, больше похожее на маленький дворец, чем на жилой дом. Архитектурная наглость, демонстрация власти и влияния. Раньше, в моей прошлой жизни, я презирал посетителей таких домой. Теперь же меня приглашали сюда как гостя. Хотя, если быть честным с собой, граница между гостем и пленником была весьма условной.

Охранники у входа расступились перед нами. В просторном холле с мраморными полами и хрустальными люстрами нас встретил невозмутимый дворецкий.

— Добрый вечер, господин, —