Хроники Менталиста 3 - Ярослав Чичерин

была ясная голова. К тому же, я всегда настороженно относился к предложениям выпить от Никонова. Не то чтобы он стал бы травить своего «ценного сотрудника», но любое опьянение в его присутствии — слабость, которую я не мог себе позволить.

— Как знаешь, — пожал он плечами.

Никонов налил себе на два пальца, поднёс бокал к носу, задержав дыхание, словно принюхиваясь к тонким нотам аромата, затем сделал микроскопический глоток. Самый настоящий ритуал. Хоть я и презирал его во многих отношениях, но не мог не признать — у Никонова был класс, которому невозможно научиться. Такое либо впитываешь с молоком матери, либо всю жизнь живешь без него.

— Коньяк — как женщина, — заметил он, перехватив мой взгляд. — Спешка разрушает всё удовольствие.

Я расположился напротив Никонова, ощущая, как амулет на груди почти незаметно пульсирует. За три месяца я научился различать эти сигналы — сейчас он не предупреждал об опасности, скорее напоминал о необходимости быть начеку. Как легкое постукивание пальцем по плечу.

Никонов рассматривал коньяк на свет, вращая бокал медленными, выверенными движениями. Янтарная жидкость собирала блики, превращаясь в маленькую вселенную, полную тайн. Может, именно там он искал ответы. Или, что вероятнее, пытался создать нужную атмосферу — театр одного актёра, где я был единственным зрителем.

— Любопытно, Сокол, — он наконец оторвал взгляд от бокала, — за время нашего… сотрудничества у меня так и не получилось ничего узнать о твоем прошлом. А ведь обычно люди любят говорить о себе.

Я расслабленно откинулся на спинку кресла, выдавливая ухмылку.

— А я уж подумал, что случилось что-то серьезное, — я демонстративно выдохнул. — Да не о чем особо рассказывать. Трущобы, голод, выживание. История как история. Ничего такого, о чем интересно было рассказывать и тем более слушать.

— Нет, — он покачал головой, — не думаю. Есть в тебе что-то…

Фраза зависла между нами недосказанной. Никонов просто хлебнул коньяка и зыркнул на меня поверх бокала своим фирменным взглядом коллекционера, прикидывающего, сколько стоит новая игрушка.

— Родовые штучки, они такие, — бросил он как бы невзначай, — вылезают когда не ждёшь. Особенно у старых семеек с их… особыми талантами. От крови не отмажешься, Сокол.

Он пялился на меня, как голодный удав на кролика, просчитывая — стоит ли возня результата. Я вроде как расслабился в кресле, но внутри всё подобралось. Не то чтобы я трусил — просто чуйка сигналила, что Никонов затеял опасную игру. А когда этот тип начинает нести чушь про кровь и наследие, добром точно не кончится.

— Знаете, — я слегка наклонился вперед, — в трущобах никого не волнует твоя родословная. Важно только, насколько быстро ты бегаешь и как сильно бьешь.

— И тем не менее, — Никонов поставил бокал, — родовые амулеты не появляются из ниоткуда. Особенно такие… отзывчивые.

Его взгляд на мгновение переместился на мою грудь, где под рубашкой скрывался амулет. Слишком точно для случайной догадки.

— Белозерские, например, — произнес он будто вскользь, — обладали исключительными ментальными способностями. И особыми артефактами, усиливающими их дар.

Воздух между нами стал плотным, как перед грозой. Никонов не задавал вопросов — он делал заявления, точно расставляя ловушки и наблюдая, в какую из них я попадусь.

Я выдавил короткий смешок.

— Белозерские? — я развёл руками, словно услышал дурацкую шутку. — Почему тогда не сразу наследник престола?

Иногда лучшая защита — это нападение. Причем, на грани наглости. Отшутиться, свести всё к абсурду. В трущобах этот приём не раз спасал мою шкуру, когда приходилось выкручиваться из сложных ситуаций.

Никонов молча изучал меня несколько секунд, словно пытаясь разглядеть правду за показной бравадой. Затем его губы тронула понимающая улыбка — та самая, от которой всегда становилось не по себе.

— В любом случае, — он резко сменил тему, — в настоящем ты — мой ценный сотрудник. И будущая звезда важного события.

Он допил коньяк одним движением и со стуком поставил бокал. В его жесте читалась финальность — тема закрыта, но не забыта.

— У тебя есть три дня на подготовку к бою, — продолжил он деловым тоном. — Лёва обеспечит всем необходимым — тренер, экипировка, специальная диета. — Его глаза сузились. — Этот вечер будет… исключительным.

Было что-то в том, как он произнес последнее слово — словно приоткрыл завесу над чем-то большим. Этот бой явно значил для него гораздо больше, чем просто зрелище для богатых гостей.

— В каком смысле? — спросил я прямо.

Никонов поднялся, разглаживая несуществующие складки на безупречном пиджаке.

— Всему своё время, Сокол, — произнес он с теплотой, которая никогда не достигала его глаз. — Просто будь готов показать все, на что способен.

Я тоже встал, ощущая, как амулет снова отозвался — теперь сильнее, словно соглашаясь с моими подозрениями. Что-то здесь не сходилось, и я собирался выяснить, что именно.

— Машина ждет внизу, — сказал Никонов, направляясь к выходу. — Три дня, Сокол. Используй их с умом.

Глава 18

Цена лояльности

Дверь в квартиру поддалась бесшумно. Я замер на пороге, пытаясь понять, что не так. Обычно Михаил встречал меня в прихожей с неизменным «Добрый вечер, господин» и протянутыми руками для пальто. Сегодня же меня встретила только тишина, нарушаемая еле слышными звуками… джаза?

Я скинул промокшее пальто на тумбочку и медленно двинулся вглубь квартиры, инстинктивно ступая тише обычного. Звуки музыки определённо доносились из моей спальни. Из-под двери пробивался тёплый золотистый свет, слишком мягкий для обычных ламп.

Осторожно открыв дверь, я застыл на пороге, не веря своим глазам.

Моя спальня превратилась в какую-то пошлую декорацию из дешёвого романа. Повсюду горели свечи, рассыпаны алые лепестки роз, в серебряном ведерке со льдом стояла бутылка шампанского, а из патефона в углу комнаты лилась медленная джазовая композиция. Кто-то специально завёл пластинку — хриплый саксофон и приглушённый рояль создавали атмосферу притона для состоятельных клиентов, а не моей собственной спальни.

Но всё моё внимание было приковано к кое-чему другому.

В центре моей кровати, среди алых лепестков и шёлковых простыней, раскинулась совершенно обнажённая Алиса Никонова. Золотистые волосы струились по её плечам и груди, как расплавленный металл, кожа мерцала в свете свечей, словно фарфоровая. Она лежала в такой позе, что, казалось, каждая линия её тела была рассчитана — идеально выверена, чтобы максимально подчеркнуть соблазнительность силуэта.

Амулет на моей груди мгновенно