Бремя власти IV - Иван Ладыгин

что я хожу туда, где вы боитесь ступить ногой. — я посмотрел ему прямо в глаза. — А чтобы победить чуму, иногда нужно вдохнуть её яд, пройти через болезнь и выработать иммунитет. Я не ношу перчаток, магистр. Я работаю голыми руками. И часто пачкаюсь…

— А мне кажется, что вы — демон, — холодно, без тени сомнения, парировал Павел. — Или, в лучшем случае, его сосуд.

За моей спиной Коловрат фыркнул. Громко, вызывающе, с откровенным презрением. Его смех, хриплый и дикий, прозвучал кощунственно в этой напряженной тишине.

Павел перевёл на него свой тяжёлый, обвинительный взгляд.

— А вы… вы — демонопоклонник. Питаетесь демонической плотью. — его голос набрал силу и праведный гнев. — Увиденного и прочувствованного мной вполне хватило, чтобы считать вас виновными. Вы оба нарушили все устои веры и света и стали такими же монстрами, с какими призваны бороться! А теперь пытаетесь повести весь Сибирский гарнизон на верную смерть в своей безумной авантюре! — Он снова посмотрел на меня, и в его выцветших глазах вспыхнул огонь фанатичной, непоколебимой веры в свою правоту. — Вы мне не император! Вы — ересь, которую нужно очистить!

Вот она. Точка невозврата. Они пришли не за правдой. Они пришли с готовым приговором. Их вердикт был вынесен ещё до начала этого разговора.

Я перестал улыбаться. Вся наигранная теплота, всё светское подобострастие исчезли без следа. Я посмотрел на них — на этих пятерых служителей мёртвой догмы, на бледную, испуганную Анну, на напряжённую, затаившую дыхание Валерию, на хмурого, готового ко всему Коловрата. Я видел их страх, их ненависть, их сомнения.

— Порою… — сказал я тихо. — Чтобы сразиться со зверем, нужно самому заглянуть в его глаза. А чтобы победить его… нужно самому стать зверем. Хотя бы на время.

И я щёлкнул пальцами.

Моя аура, до этого сжатая, скованная и тщательно контролируемая, ВЗОРВАЛАСЬ. Это было рождение новой звезды. Волна чудовищной, нечеловеческой мощи, слепящей смеси сияющей солнечной ярости и древнего, леденящего душу до самого основания хаоса Спящего, ударила от меня во все стороны. Гнилая осенняя листва, окутанная инеем, мгновенно испарилась вокруг. Земля под ногами потрескалась, и из трещин брызнул свет. Сосны вокруг согнулись до земли, как былинки, с них посыпалась хвоя, превращаясь в пепел. Воздух засверкал и заплакал, не выдерживая давления двух фундаментальных сил, слившихся в одном существе.

Магистры отшатнулись, инстинктивно возводя самые мощные защитные щиты. Их лица, прежде непроницаемые, исказились гримасой первобытного ужаса и абсолютного неверия. Они почувствовали это. Не просто силу. Не просто скверну. Они почувствовали нечто, что лежало за гранью их догм, за гранью их веры. Не демона. Не бога. Нечто Третье. Нечто Древнее. И Нечто Пустое.

Я стоял в эпицентре этого магического шторма, мой плащ трепетал на невидимом ветру, сотканном из мощи и безумия, а в глазах горел холодный, безразличный огонь вселенской пустоты. Я смотрел на них, и в этой тишине, оглушённой рёвом моей высвобожденной сути, висел один-единственный, невысказанный вопрос, обращенный и к ним: «Ну что, святые отцы? Готовы ли вы теперь сразиться со своим императором?»

Глава 18

«Иисусу показали золотой и сказали ему: Те, кто принадлежит Цезарю, требуют от нас подати. Он сказал им: Дайте Цезарю то, что принадлежит Цезарю, дайте Богу то, что принадлежит Богу, и то, что моё, дайте это мне!»

Апокрифическое От Фомы…

К сожалению, мое проявление силы не впечатлило церковников. Они оказались не из робкого десятка и быстро пришли в себя. Теперь их ауры, сплетенные в единую сеть, давили на мое сознание, пытаясь найти брешь, слабину, клочок уязвимости, за который можно было зацепиться. Самое настоящее кощунство!

За спиной я услышал низкое рычание и почувствовал, как воздух сгущается, наливаясь дикой силой Коловрата. Старый медведь готовился броситься в бой за своего вожака…

Глупец… Верный, но всё же глупец.

Я не нуждался в его помощи. Мне вообще не нужна была чья-то помощь. На это сражение у меня были свои ставки. Я желал превратить этот фарс в свою личную исповедь и приговор.

Мне требовалось одиночество и пространство для моего вердикта.

Строго взглянув на своих оппонентов, я просто отпустил внутренние ограничители. Если они думали, что я высвободил всю свою энергию, то они глубоко заблуждались…

Мир взорвался светом.

Абсолютная, выжигающая и стирающая всё и вся белизна мгновенно вытравила тени, звук, само пространство, оставив после себя лишь чистый и стерильный вакуум. Краем глаза я заметил, как могучий Коловрат был отброшен этой беззвучной волной, будто травинка в момент урагана. Он рухнул на землю, и в моем восприятии мелькнула вспышка его обиженной ярости — яркая, жалкая искра в море небытия.

Валерия коротко вскрикнула. Ее серые глаза блеснули тревогой. Анна же застыла, и на ее лице запечатлелась странная гримаса чувств: ужас, смешанный с темным, почти сладострастным торжеством. Она видела, как близок к падению тот, кто когда-то ее унизил.

Их реакции были мгновенны. Но моя воля жила вне времени…

Пока магистры, ослепленные на миг, инстинктивно отпрянули, я уже творил новую реальность. Я отсек кусок бытия. Холодная и безликая мощь сомкнулась вокруг нас, переродившись в форму идеальной полусферы. Этот невероятный купол отсек меня и пятерых инквизиторов от остального мира. Он переливался перламутром пустоты. Звуки снаружи исчезли. Осталась лишь гулкая тишина святилища, где мне предстояло совершить богослужение.

За его стенками панциря заметалась Валерия. Она, как бабочка, билась о стекло барьера. Ее кулаки, покрытые инеем, бессильно барабанили по непробиваемой поверхности. Я видел, как ее губы складывались в мое имя, видел спазм на ее лице — но слышал лишь тишину. Коловрат, поднявшись, присоединился к ней. Его тесак и голые руки обрушивались на купол с силой, способной раскрошить бастион. От точек ударов расходились круги, как по воде, но купол лишь глубже вбирал в себя эту энергию, эту тщетную ярость живого мира.

Они пытались дотянуться. Помочь. Спасти или остановить. Это было так трогательно. И так по-человечески бесполезно. Даже самые мощные заклинания из их арсенала были бессильны перед этим бастионом.

Магистры быстро опомнились. Их первоначальный шок сменился холодной, отточенной яростью фанатиков, припертых к стенке. Каждый из них был гуру от магии. И вся эта магия обрушилась на меня.

Павел выплеснул вперед сжатый до алмазной твердости поток огня очищения. Это было святое сияние, призванное испепелить саму душу грешника.

Другой маг, справа, взметнул в воздух бурю из сотен тысяч ледяных бритв, каждая из которых несла в себе руну распада, разъедающую магическую структуру.

Слева вздыбилась земля,