Барон фон дер Зайцев 3 - Андрей Готлибович Шопперт

Но умирать тут никто не собирался. Нужно было по плану Иоганна просто на какое-то время задержать ворогов.

— Ваньша, палить? — Самсон как-то свирепо ухмыльнулся.

Это тюфянчей не дурака валял. Это у него в одном месте шило покоя не давало. Они же не стреляли ещё из этих кулеврин. Более того, для той, которая больше и калибром, и длиною, нашли три ядрышка. Они чуть меньше канала в стволе, но это сейчас норма, ядрышко или пуля у его пищалей и пистолей вкладывается в ствол после того, как поверх огненного зелья забит пыж. У них они войлочные, но насколько знал Иван Фёдорович используют и кожаные, и даже деревянные. Ясно что медная кулеврина — это шаг вперёд в оружейном деле по сравнению с их деревянными пушками, вот Самсон и хочет побыстрее бабахнуть по супостату, чтобы оценить обновку.

До ближайших всадников, совершающих возле леса броуновское движение метров двести пятьдесят. С одной стороны, вроде должно ядрышко долететь, с другой — они точно спровоцируют атаку ворога. А у них цель не убить как можно больше воинов Великого княжества литовского, а задержать их. Крутятся они у подножия холмиков, у леса, не идут в атаку, и выходит, что это здорово — время идёт.

— Не, я же говорил, нам время нужно тянуть, — в пятый или в шестой раз объяснил за последние два часа Изотову Иоганн.

— Ай, что ты за пацан такой, разве существует такой отрок, который пальнуть из новой пушки не хочет⁈ — махнул на него клешнёй с зажженным факелом тюфянчей.

— Ждём. Каждая минута за нас.

Не получилось. Эти гады с той стороны думали точно так же. Потому, едва их набралось перед лесом с сотню, как вся она, сотня эта, пусть и неспешно, далеко не галопом, скорее шагом, двинулась к вагенбургу. И тут то, что укрепление не готово, и там, на дальнем конце у болота, суета и многолюдье было, сыграло защитникам на руку, за три с лишним сотни метров не разглядели вороги, чего творится с той стороны, и направились кратчайшим маршрутом вдоль реки. Тут никакой суеты не было, но тут, по идее, было самое опасное для наступающих место. Здесь стояли обе новые пушки — игрушки, здесь находился рядом, прикрывая артиллерию и перекрывая самый короткий путь литвин и татаровей на тот берег, Иоганн с пятью пищалями заряженными и двумя пистолями. Здесь были рассредоточены через пять метров все арбалетчики Старого зайца. Тут и сам Ганс Шольц прохаживался с рукою на привязи, не захотел уходить в тыл.

— Чем помочь? — хмыкнул он на предложение барончика там в лагере лучше поруководить, здесь дескать чем помочь с одной рукой можешь?

— Чем? — Иоганн понял, что ветеран всех войн никуда не уйдёт и просто веселился, задирая его. Хоть какое развлечение во время томительного ожидания.

— Да мои люди при мне в два раза быстрее заряжают.

— Ладно. Только к пушкам близко не подходи. Мы из них не стреляли ни разу, вдруг брак… м… плохой металл, и их разорвёт при первом же выстреле.

— Да мне и не интересно, — ну да, а сам вокруг кулеврин круги наматывает.

Барончик посмотрел на приближающихся всадников.

— А вот теперь пора. Махмуд! Поджигай!

Глава 21

Событие шестьдесят первое

Ш-ш-ш. Пшик. Не бабахнуло. Пшикнуло.

— Самсон⁈ — Иоганн повернулся к Главартиллеристу.

— Р-р!!!

— Ладно, сами… — парень как глянул на зверскую рожу тюфянчея, так сразу и вся критика из головы улетучилась. Как можно оскалившегося на тебя тираннозавра критиковать? Чего зубы не почистил?

Дел без критики хватало. У него пять заряженных пищалей. Можно пять раз острое чувство испытать. Боли. Это, когда тебе по больному и уже наджабленному плечу прикладом пищаль лягнёт. Все пять огромных… ружей стояли рядом с той самой перевёрнутой на бок арбой, которую барончик облюбовал для стрельбы. Точно до сантиметра, словно кто подбирал, она была той самой высоты, на уровне его подмышки, чтобы прицеливаясь ни приседать не надо, ни на цыпочки вставать. Жаль она ещё и отдачу не компенсирует. Стояли карамультуки полутораметровые прислонённые к самой арбе через двадцать, примерно, сантиметров, хватай, целься, тяни за спусковой крючок, получай удар копытом от жеребца злого в плечо и, отдав её возчику Петерсу, которого в качестве оруженосца привлёк Иоганн, хватай вторую. Петерс не заряжающий. Это учить надо, опять же во время боя под свист стрел, крики… и рядом ещё пушка грохочет, можно разволноваться, распугаться и двойную дозу (меру) пороха всыпать, или пули две засандалить в ствол. Берендейки придуманы, базара нет. А кто мешает в один ствол сыпануть из двух берендеек? Не специально, от усердия и волнения. Так что, Петерс только носит карамультук оторванному от стрельбы из пушек на время наглу Роберту Баркеру — бывшему плотнику из Портсмута, а потом младшему канониру на пиратском когге «Посейдон». Сегодня он не канонир, понижен в звании до заряжающий.

Иоганн поднял первое ружьё — пищаль и запалил на ней фитиль от трута. Прицелился. Ну, как прицелился, скачет на него масса всадников, просто нужно стрельнуть в ту сторону, промахнуться невозможно, главное не слишком высоко выстрелить и не слишком низко. Расстояние метров сто пятьдесят. Парень прилично задрал мушку, чтобы компенсировать снижение пули на таком расстоянии и, выбрав примерно середину накатывающей орды улюлюкающей, потянул за скобу. Пшик, порох на полке затлел… Фу…

Бабах. У него ведь сработало! Бабах. Отметилась и вторая маленькая кулеврина. Для неё пуль или ядрышек не было и в ствол сунули после пыжа горсточку рубленных гвоздей. Калибр на глаз миллиметров тридцать три — тридцать пять. Это как рубль серебряный Николая второго. Надеяться пятью — шестью кусочками гвоздя поубивать сотню конных рыцарей… Да, никто и не надеялся.

Бабах. Наконец выплюнула малюсенькое свинцовое ядрышко и большая кулеврина. Передавая пищаль Петерсу, парень успел скосить глаз на тюфянчея, скачущего возле закапризничавшей трофейной пушчонки. Самсон шилом прочищал запальное отверстие, видимо влага всё же попала, как ни берегли эту вундервафлю от дождя, прикрывая принесённым из лагеря старого брезентом. Раз выстрелила кулеврина, значит, лечение шилом помогло.

Иоганн подхватил следующую, заряженную уже, пищаль. Петерс молодец, успел запалить фитиль у всех четырёх оставшихся древних ружей. Можно, не думая о