Собиратель воды - Игорь Зыгин

— Прости, — сказал он, и голос снова был его собственным. — Здесь… что-то странное происходит со мной.

— Это пустыня, — ответила Самира. — Она играет с разумом, как кошка с мышью. Нам нужно идти дальше. По руслу.

Назир кивнул и пошёл вперёд, оставляя следы на песке, который когда-то был дном реки.

С этого момента изменился ритм их путешествия. Стало тише, медленнее, как будто время в этом месте текло иначе. Воздух в овраге был плотным, неподвижным, с привкусом соли и минералов.

Песок был не просто песком — он лез под одежду, в нос, в мысли. Становился новой кожей. Назир не говорил уже два часа, и это начинало пугать её. Он всегда говорил. Он говорил даже тогда, когда никто не хотел его слушать. Когда он сидел один в своём шатре. Когда его слушали только схемы и болты. А теперь — тишина.

Когда они достигли места, где русло древней реки расширялось, образуя что-то вроде высохшей дельты, Самира заметила редкое растение — низкий кустик с серебристыми листьями, цепляющийся корнями за потрескавшуюся землю. Она резко остановилась, и Назир машинально сделал то же самое, глядя на неё с вопросом в глазах.

— Знаешь, что это? — спросила она, указывая на растение.

Назир покачал головой. В его взгляде мелькнуло что-то похожее на интерес — первая живая эмоция за несколько часов.

Самира опустилась на корточки и осторожно потёрла листок между пальцами. Поднесла их к носу, вдохнула и протянула руку Назиру:

— Понюхай.

Он колебался, но всё же наклонился и принюхался.

— Горький, — произнёс он удивлённо. — И… прохладный?

— Это шамадыр, — пояснила Самира. — Отец называл его «слёзы пустынных колодцев». Он растёт только там, где когда-то была вода.

Она сорвала несколько листьев, растёрла их между ладонями и протянула ему:

— Подержи. Ощути, как меняется запах.

Назир осторожно понюхал листья. Некоторое время стоял молча, затем его брови поднялись:

— Он… меняется. Сначала был резким, теперь становится сладковатым.

— Отец рассказывал, что запах — это история, которую рассказывает вещество, — Самира улыбнулась, наблюдая за его лицом. — У каждого запаха есть начало, середина и конец. Как у жизни. Мастер запахов умеет услышать всю историю, а не только первую фразу.

Вокруг них простиралась безжизненная равнина с растрескавшейся коркой, но здесь, в этой точке, когда-то подземные воды подходили достаточно близко к поверхности.

— Когда мне было десять, отец заболел лихорадкой. Мы застряли в маленьком поселении у Чёрных Холмов. Деньги кончились, лекарь требовал серебро. — Она присела и начала выкапывать корни растения. — И я нашла целую поляну шамадыра. Собрала корни, листья, цветы. Приготовила масло так, как учил отец. И продала торговцу благовониями за пять серебряных монет.

Назир наблюдал за её руками — они двигались с точностью инструмента, знающего своё дело.

— Торговец спросил, где я научилась так обрабатывать шамадыр, чтобы раскрыть его полный аромат, — продолжила Самира. — Я ответила, что это древняя тайна, передаваемая в нашей семье по женской линии со времён, когда пустыня была морем, — она усмехнулась, а затем добавила с той же интонацией, с которой отец когда-то расхваливал свои товары. — А потом сказала, что продам ему и эту тайну всего за две серебряных монеты. Он отдал деньги, даже не торгуясь.

— И ты действительно поделилась секретом? — спросил Назир.

— Конечно. Я сказала ему, что секрет в том, чтобы собирать растение только на закате, когда оно впитало весь дневной жар и ещё не отдало его ночи. — Самира поднялась, отряхивая руки от песка. — Он так и не узнал, что это чушь. Люди всегда платят за истории, которые хотят услышать, а не за правду.

Назир тихо рассмеялся — первый раз за много дней.

Самира положила собранные корни в кожаный мешочек и выпрямилась.

— Идём дальше. Нам ещё много идти до заката.

И они пошли, но что-то неуловимо изменилось в их движении — они снова шли бок о бок, а не один впереди, а другой позади. Молчание между ними стало иным, не таким тяжёлым. Но Самира всё равно чувствовала: Назир снова постепенно погружался в себя. С каждым шагом его взгляд становился всё более отсутствующим, плечи напрягались, будто под невидимой тяжестью.

Было чувство, что он начал куда-то убывать, как убывает вода из дырявой фляги. И она не знала, как это остановить. Словно вместе с компасом что-то в нём сломалось — главная пружина, направляющая стрелка его души.

— О чём думаешь? — спросила Самира, не рассчитывая на ответ.

Назир вздрогнул, будто вспомнил, что идёт не один.

— О кристаллах, — ответил он после долгой паузы. — О том, как мало я знаю. Всю жизнь работал с ними, но так и не понял их сути.

— А зачем тебе понимать суть? — Самира отпила воды из фляги. — Достаточно знать, как использовать.

Назир улыбнулся одними губами, не глазами:

— В этом всё и дело. Когда что-то идёт не так, этого не достаточно. Мы, инженеры, слишком быстро научились использовать. И не задавали вопросов.

— Каких вопросов?

— Откуда взялись кристаллы. Что это вообще такое. Почему боги дали их нам, а потом ушли. — Он перешёл на шёпот, словно стыдясь своих слов. — Или не уходили. Может, это мы ушли.

Самира вспомнила эту интонацию — так говорили в племени старики, когда вспоминали молодость или детей, которых больше нет. Это была разговор о потере, и он звучала слишком человечно для Назира.

Вечером, когда они разожгли крошечный костёр из сухих кустов, Самира рассказывала о буре, которая в детстве унесла её отца. Не потому, что это был хороший момент для откровений, а потому, что если не говорить хоть о чём-то — пустыня начнёт говорить первой. А её голос — это голос без звука. И от него сходят с ума.

— Это случилось у Медных Холмов, — начала она. — Мы заметили бурю слишком поздно. Отец отдал мне своё покрывало и велел лечь на землю, прижаться. Сам пошёл искать ослика. Не очень смышленого ишака по имени Философ. — Она провела пальцем по песку, рисуя круг. — Когда буря утихла, я нашла только нашу повозку, перевёрнутую, с выломанным колесом. Ни отца, ни Философа, ни товаров.

Назир молчал, но слушал внимательно — она чувствовала это по его дыханию.

— Три дня я шла к ближайшему поселению, — продолжила Самира. — Воды почти не было. К концу второго дня стали появляться видения. Я видела отца, идущего рядом. Слышала его голос. Он говорил: «Делай что хочешь, но не пей из чёрного колодца».

Назир поднял взгляд:

— Чёрный колодец?

— Да. — Самира пожала плечами. — Звучит как бред умирающего