Дети, сотканные ветром. Часть 3 - Артём Ерёмин

— Мы как никак сейчас в средоточии знаний и учений Осколочного мира, — скромно улыбнулся Киноварный. — И как гласит мудрость одного отдалённого Края: повторение — есть мать учения.

Городовой пристыженно потупился. Зря, ведь, как верно догадался Лев, напутствие предназначалось лишь безразличному ко всему трубочисту.

Когда подъёмник остановился и отворил двери, то дрожащий яркий свет ворвался внутрь. Лицо Киноварного посуровело, и он выставил трость вперёд. Её наконечник засверкал остротой металла.

— Оставайтесь здесь! — Поверенный выбежал из кабинки.

Лев прислушался, до него доносились стоны.

— Выходите! — вскоре приказал Киноварный.

Теперь мальчик не притворялся спящим. Носилки поставили на берегу, совершенно не заботясь о том, что сырой песок мигом пропитал их.

Развалины у пруда освещались горящими кустарниками. Вокруг были разбросаны тела, в основном бесчувственные. Те, кто находился в сознании, не могли подняться на ноги.

— Что произошло? — бесцеремонно потребовал Киноварный у угрюмого кромешника. Волосы на его голове тлели там, где не были залиты кровью.

— Летучий Змей… — прохрипел поверженный агент. — У старухи водилась ещё одна тварь…

— Госпожа всегда славилась запасливостью, — проговорил Киноварный и прикрыл глаза. Промах явно был его.

— Железяка с крыльями обрушилась на нас, как только мы вышли из воды. Забрала старуху и улетела к прибывшему поезду.

Ветер поднял в воздух лоскуты истлевшего платка. Нигде в округе не поблёскивала от огня серебряная перчатка.

— Поздние гости вряд ли получат радушный приём от хозяйки, — Киноварный поглядел в сторону врат. Его усмешка не выражала ни малейшего сочувствия к опричникам.

В ночном небе за стеной подёрнулось зарево. Что-то горело.

— Похоже, сторожка Остапа попала под горячую руку. Что ж, на Маревую дорогу у Кагорта давно затаила обиду.

— Все живы, сударь, — доложил один из тех городовых, что несли Льва. — Пару человек в тяжёлом состоянии.

— Займитесь ими. Я же доставлю нашего трубочиста в лазарет и отправлю к вам здешних лекарей. Они лучшие в своём деле, потому за здравие сослуживцев не стоит переживать.

Киноварный бодро подошёл ко Льву и легко поднял его на руки. В прорези сорочки Лев заметил перевязь на рёбрах.

— Господин, ваши раны! — городовой попытался остановить Киноварного.

— Благодарю за заботу. И всё же оставьте её тем, кому нужнее.

Когда Поверенный и трубочист Собора ушли далеко, чтобы не слышать треск огня и стоны раненых городовых, их окружила на удивление мирная летняя тишина. Башня выглядела такой же, как в обычную ночь.

«Стены Трезубца не меняются», — вспомнил Лев.

Ему оставалось лишь признать, что его трагедия — одна из многих, что происходили в башне. Даже если его жизнь разрушена, то стены Трезубца всё так же прочны.

На полпути в дыхании Киноварного проскочил хрип. Льву как раз успела наскучить роль бесхозного мешка с брюквой. Особенно его угнетало молчание.

— Я сам смогу идти.

Киноварный без лишних слов поставил его на ноги. Он вежливо дал мальчику пройти с десяток шагов. Помимо затёкшего тела, на Льва давил неведомый груз. Однако подобие гордости не позволила ему просить помощи у рыжеволосого франта.

— Быть может, тебе лучше опереться на меня…

— Вы дрались? — перебил мужчину Лев.

— Пришлось дать бой Главам, — Киноварный и бровью не повёл на бестактность трубочиста. — Когда явились городовые из Златолужья, Бор хотел пробудить защитные устройства Собора. Гама же настаивал заполнить этаж с его личной лабораторией газом, который он там разрабатывал. Случилось бы множество невинных жертв. Как же я не переношу насилие.

Киноварный печально выдохнул, и вновь они двинулись в тишине. Лев шёл впереди сутулясь, его пальцы впились ногтями в ладони. Гнев, обида, разочарование грозили выплеснуться в ночное спокойствие. Мальчик желал оказаться в оглушительном громе разрушающегося подземелья, там бы никто не услышал его крик.

— Наверное, у тебя накопилось много вопросов, Лев? — позади спокойно спросил Киноварный.

— Так вы всегда знали, кто я такой? — сдерживаясь, прошипел мальчик.

— С того момента, когда увидел твой блюститель на крыше дома госпожи Вежды. Мне не ведомо, как Кагорта прознала о том, что я проводил Софью Лукину обратно в мир полых. Лишь знаю, что встречей с её сыном она хотела испытать меня. Или же это были её чудные шутки…

— Как вы познакомились с моей мамой? Как она вообще попала на Осколки?

Задумчивая заминка манила Льва оглянуться на рыжебородого притворщика. Он сдержался.

— Начну с того, что во время длительного пребывания Вылко по ту сторону Пелены его отношение с Софьей укрепились. Как только твой отец узнал о беременности возлюбленной, он сразу догадался о способе ее перехода на Осколки. Полагаю, ты знаком со стражами коридоров?

— Так вот какая сила способна обмануть тех крошек, — Лев припомнил слова филина, произнесённые в подвале заброшенного магазинчика на неизвестной улочке Златолужья.

— Именно. Стража пропустила Софью, которая вынашивала дитя чаровника. Однако по эту сторону Пелены влюблённым не суждено было обрести счастье. Главу рода Инецгоев убили, а единственного наследника обвинили в его смерти и прокляли. Софья вдруг оказалась брошенной в нашем мире, и о ней стало известно могущественным людям. Мне было поручено разыскать женщину из мира полых, я же помог ей сбежать на родину. Вроде бы обычный приказ, который я выполнил бы с будничной скукой, но…

Киноварный затих на полуслове и продолжил, будто превозмогая себя:

— Признаюсь, до сей поры я ищу мотивы, которые подтолкнули меня к этому сумасшедшему поступку. Лев, знай: я не славился храбростью, и всё же беззащитность твоей мамы подтолкнула меня к ссоре с организацией, пугающей царей.