Миссия в Сараево - Алим Онербекович Тыналин

— А если австрийцы? Может, они…

Чирич оборвал его:

— Если бы австрийцы знали, нас бы уже арестовали. Всех. Но никаких арестов. Полиция даже не допрашивала. Димич умер от сердца, врач подтвердил. Милутинович утонул пьяный, свидетели видели, что он вечно шатался по набережной той ночью.

— Но…

— Никаких «но». — Чирич стукнул кулаком по столу. — Это несчастье. Невезение. Бывает. Но дело не останавливается из-за двух человек.

Студент в очках:

— А как же связь с Боснией? Милутинович был единственный, кто…

— Найдем другого. — Чирич налил себе еще ракии, выпил залпом. — Уже нашли. Есть человек из Шабаца, проверенный. Возьмет на себя маршрут.

— А деньги? Димич финансировал…

— Найдутся деньги. Есть люди, готовые помочь. Купец из Ниша согласился. Дело продолжается.

Чирич посмотрел на всех тяжелым взглядом:

— Слишком много вложено. Слишком долго готовились. Никаких отступлений. Операция идет по плану. Двадцать восьмое июня. Понятно?

Студенты кивнули. Душан затушил папиросу, молча закурил новую.

Я сидел рядом, пил ракию медленно. Делал вид, что не слушаю. Но слышал каждое слово.

Значит, они не отступают. Потеря Димича и Милутиновича удар, но не смертельный. Нашли замену. Быстро. Организация крепкая, корни глубокие.

Два убийства замедлили подготовку. Но не остановили.

Хозяин принес ужин, жареное мясо, хлеб, лук. Я ел, не торопясь. Думал.

Структура живучая. Как гидра, отрубишь одну голову, вырастает другая.

Значит, бить нужно не по рукам. Бить по голове.

Чирич посмотрел на меня.

— Соколов.

Я поднял голову.

— Добрый вечер, Михайло.

— Мы сильнее, чем кажется. Запомни это.

Он встал и вышел, студенты за ним. Дверь хлопнула.

Я допил ракию, доел мясо. Положил на стол монеты, встал.

Душан все еще сидел в углу, курил. Смотрел в пустоту, не моргая. Он уже совсем бесполезный опиоман. На меня ноль внимания.

Я вышел на улицу.

Вечер теплый, тихий. На Дорчоле горели фонари, гуляли люди, из кафан доносилась музыка.

Я шел медленно, руки в карманах. Думал о словах Чирича.

Нужен решающий удар. По тому, кто незаменим.

Танкович. Военный инструктор. Без него юноши-боевики просто мальчишки с оружием. Они не умеют убивать. Танкович учит их. Превращает романтиков в убийц.

Устранить Танковича значит обезглавить операцию. Окончательно.

Но это будет труднее. Танкович не пьяница, не мирный банкир. Профессиональный военный. Подозрительный. Вооруженный. Окруженный людьми.

К нему не подобраться так просто.

Нужен план. Тщательный. Продуманный.

Дошел до дома, поднялся в квартиру. Зажег лампу, разделся. Умылся холодной водой.

Сел за стол, достал чистый лист бумаги. Взял перо, обмакнул в чернила.

Написал одно слово крупными буквами:

ТАНКОВИЧ

Подчеркнул дважды.

После него или операция сорвется, или я провалюсь.

Я сжег лист бумаги, поднеся к пламени лампы. Бумага вспыхнула, скрутилась, почернела. Пепел высыпал в окно.

Лег на кровать. Закрыл глаза.

Утром я вышел из дома и по привычке проверил хвосты. Никого не было.

До Стари града добирался окольным путем. Сначала на рынок, потом через два двора, узким проходом между домами. Останавливался у витрин, проверял отражение в стеклах, нет ли хвоста. Чисто.

К конспиративной квартире подошел без пяти двенадцать. Дом Йовановича, второй этаж. Поднялся по скрипучей лестнице, постучал условным стуком.

Артамонов открыл сразу. Лицо серое, усталое. Под глазами тени, будто не спал несколько ночей. Впустил меня, запер дверь на засов.

— Садись.

Я сел за стол. Артамонов устроился напротив. На столе лежала папка с бумагами, карта, телеграфная лента.

Он налил из графина воды в два стакана, протянул один мне. Выпил свой залпом.

— Димич и Милутинович, — сказал он без предисловий. — Оба мертвы. Полиция закрыла дела, естественная смерть, несчастный случай. Чисто. Хорошая работа.

Я кивнул, не отвечая.

Артамонов наклонился вперед, сложил руки на столе.

— Но этого недостаточно.

Я посмотрел на него.

— Они нашли замену?

— Нашли. Быстрее, чем мы думали. — Он открыл папку, достал листок с записями. — Финансирование восстановлено. Купец из Ниша, Йован Стоянович, согласился платить. У него свои счеты с австрийцами, брата убили в девяносто восьмом году во время аннексии. Готов выделить столько, сколько нужно.

— А связной?

— Нашли человека из Шабаца. Контрабандист, знает все переправы через Дрину. Уже переправил первую партию, деньги и документы боевикам в Боснии.

Артамонов отложил листок, посмотрел мне в глаза.

— Ты замедлил их. Нарушил планы. Заставил искать замену, терять время. Но не остановил. Дмитриевич упрямый. Он доведет дело до конца, несмотря ни на что.

Я откинулся на спинку стула.

— Танкович, — сказал я. — Остается только он.

— Да. — Артамонов кивнул. — Майор Войин Танкович. Ключевая фигура. Без него операция невозможна.

Он достал из папки карту, развернул на столе. Карта Сербии, западная часть. Указал пальцем на точку возле границы с Боснией.

— Шабац. Здесь, в лесу в пяти километрах к северу от города, находится учебный лагерь. Танкович обучает там шестерых боевиков. Стрельба, метание бомб, тактика покушения.

Я наклонился над картой, рассматривая.

— Охрана?

— Минимальная. Это не военный объект, а тайный лагерь. Несколько человек из «Черной руки», охраняют периметр, следят, чтобы никто не подошел. Но их немного, человек пять, может шесть.

— Когда закончится обучение?

Артамонов посмотрел на телеграфную ленту.

— Двадцатого июня. Через неделю. Потом боевиков переправят в Боснию, и они займут позиции в Сараево. К двадцать восьмому все будут готовы.

Я смотрел на карту. Шабац. Лес. Лагерь.

— Если Танкович погибнет до двадцатого, — сказал я медленно, — боевики не успеют завершить обучение. Они не будут готовы.

— Именно. — Артамонов постучал пальцем по карте. — Танкович незаменим. Он военный профессионал. Учит их не просто стрелять, а убивать. Учит держать нервы, действовать в толпе, не паниковать. Без него они мальчишки с оружием, которые скорее застрелят себя, чем эрцгерцога.

Он закрыл папку, отодвинул в сторону.

— Александр, времени почти не осталось. Неделя до завершения обучения. Потом они уйдут в Боснию, и достать их будет невозможно. Это последний шанс.

Артамонов встал, подошел к окну. Смотрел во двор, спиной ко мне. Говорил тихо, не оборачиваясь:

— Петербург требует результата. Редигер прислал депешу вчера. — Он достал из кармана сложенный листок, протянул мне через плечо.

Я взял, развернул. Текст короткий, зашифрованный, расшифровка рукой Артамонова:

«Ситуация критическая. До 28 июня неделя. Покушение должно быть предотвращено любой ценой. Методы на усмотрение резидента. Провал недопустим. Последствия катастрофические. Редигер».

Я сложил листок, положил на стол.

— Любой ценой, — повторил я.

Артамонов повернулся, посмотрел на меня.

— Да. Любой. Если Танкович погибнет, операция сорвется. Если нет… — Он помолчал.

Он подошел к столу, налил себе еще воды. Выпил.

Я встал, подошел к карте. Посмотрел на точку возле Шабаца.

— Мне нужны детали. Точное расположение лагеря. Сколько