Лилит - Никки Мармери

– Конечно, не рассчитываю! Разве ты можешь подчинить Ваала своей воле? Я же не отдаю приказы госпоже Ашере. Она мое вдохновение и путеводная звезда, а не слуга.

Он уставился на изображение анха во втором ряду.

– Но, если мы не пойдем, сторонники Яхве станут говорить, что мы не верим в силу своих богов.

Я сбила его первого шакала с доски. Жрец смутился.

– Это ловушка, Шахару. Илия сжульничает. Его Бог прислушивается к людским просьбам не больше, чем наши. Что произойдет с проигравшими? Ахав ни словом не обмолвился о ставках.

Шахару глотнул чая с шалфеем и, слегка раскачиваясь, принялся изучать положение фигур.

– Думаешь, у нас есть выбор? – Поставив шакала на изображение анха, знак жизни, мой визави позволил себе коротко улыбнуться хорошему предзнаменованию. – Если царь повелевает, надо идти. Если только ты не сможешь использовать свое влияние… на других. – Он вопросительно поднял брови, имея в виду Иезавель.

Похоже, ему взбрело в голову, будто я имею на нее большее влияние, чем на самом деле. Царица была упрямее осла и непредсказуемее южного ветра.

Я бросила палочки. Шахару всегда совершал одну и ту же ошибку: реагировал на сиюминутную ситуацию и забывал об атаке. Я должна была выиграть в три хода. Еще одна победа на мой счет, отмеченный мелом на стволе фигового дерева.

* * *

Я застала Иезавель возле украшенного слоновьей костью окна в ее покоях, разглядывающей погибший виноградник. Ее пальцы крутили веретено, хотя для прядения ей никогда не хватало терпения. Ажурная решетка на окне отбрасывала на лицо царицы тень, напоминающую невод.

– Он проклят, – махнула она в сторону засохших лоз. – Старый козел успел прочитать заклинание перед смертью. Поэтому и нет дождей. Поэтому тот спятивший пророк и заявился сюда с руганью и пустыми угрозами.

Я забрала у нее веретено и прялку.

– Виноградник не проклят. Не было никакого заклинания. Засухи случаются. Мы переживали их раньше, переживем и на этот раз.

Лишившись веретена, пальцы царицы начали постукивать по бедрам. За виноградником по безлюдным улицам носилась стая собак, чьи ребра проглядывали сквозь облезлые шкуры.

– Но мы ведь им покажем, Литу, да? – Она прикусила губу. – Там, на горе Кармил.

– Нет, не покажем.

– Что?! Почему? – Черные глаза строптивицы сверкнули.

– Потому что мы не должны соглашаться на поединок. Исход предрешен. Ты должна уговорить Ахава отменить соревнование.

Иезавель вцепилась в мою одежду. Ее лицо было совсем рядом с моим.

– Это же наш шанс! Мы призовем Ашеру явить свою силу. Нам удастся избавиться от этого пророка – от всех пророков Яхве с их кислыми рожами и высокомерием – раз и навсегда!

– Она не придет. Не явит своей силы. Она не может.

– Ты не веришь в Нее?! – удивленно выдохнула царица.

– Мы не можем ставить нашу веру – наши жизни! – на кон, полагаясь на действия Богини-Матери, которая может нас и не услышать.

– Не говори так! Ты же верховная жрица! Если ты не веришь в Нее, то кто будет?

– Конечно же, я в Нее верю! Ты даже представить себе не можешь всей глубины моей веры. Именно поэтому я и знаю, что Царица Небесная не одобрила бы этот поединок, отказала бы в праве одному Богу заменить всех остальных. Она не требует уничтожения тех, кто Ей не поклоняется, и все же нетерпимые пророки Яхве хотят Ее уничтожить. Почему только Бог Илии не переносит других? Создатель, презирающий даже собственных детей! Я никогда не склонюсь перед Ним! Но если мы проиграем, нас заставят молиться Яхве. Хуже того: нас заставят пресмыкаться перед мужчинами, чьим целям Он служит.

Царица принялась расхаживать по узкому балкону, не сводя глаз с безмолвного города. Немногие отваживались выходить на пыльные и душные улицы. Люди берегли силы, воздерживаясь от любой деятельности, которая заставила бы их воспользоваться последними кувшинами протухшей воды и неуклонно тающими запасами зерна.

Я обожала упорство Иезавели, ее гордо вскинутый подбородок, неистовые, сверкающие глаза. Но высокомерие и чрезмерная уверенность в собственных силах, которые никогда прежде ее не подводили, мешали царице посмотреть правде в глаза.

Ее изящные, унизанные драгоценными перстнями пальцы легли на мою ладонь:

– Смелее, Литу. Мы не проиграем.

Бесплодная затея

Что же она задумала, понимала ли, с чем мы столкнемся среди ущелий и утесов горы Кармил? Это был лишь один из множества терзавших меня вопросов. Почему именно там? Гора находилась в двух днях пути от Самарии, на границе Израиля и Финикии. Зачем ехать так далеко? Я спросила у Иезавели, и она попробовала выяснить у Ахава. Ответа мы не получили.

Наступил день, когда мы покинули город ради этой бесплодной затеи. Шахару с четырьмя с половиной сотнями жрецов Ваала, Кемош с двумя сотнями жрецов Молоха, Балак, верховный жрец Хамоса, Азаил, глава храма арамитян из Риммона, и я со всеми четырьмя сотнями голубиц. Святилищам менее значительных божеств позволили не участвовать, но мы, пять основных храмов, должны были пересечь всю страну, чтобы доказать силу своих богов выскочке Илии. Требовались свидетели, поэтому вместе с нами отправились главы всех родовитых семей Израиля, представители купцов, ремесленников, землепашцев и виноделов. Две тысячи человек – треть всей Самарии – пустились в путь.

Мы ехали через землю, опустошенную засухой. Мимо голых полей, где некогда качались золотые ячменные колосья. Через высохшие русла рек, усыпанные трупами тощих коз и белеющими ребрами быков. Повсюду лежали заброшенные деревни и разоренные виноградники. Земля пересохла настолько, что вечером не удалось забить колья для шатров, и мы спали под открытым небом.

В мерцающем лунном свете я смотрела на своих спящих голубиц – моих дочерей не только по ощущениям, но и на самом деле: стопы многих из них несли знак Асмодея. Что будет с ними, если мы проиграем? Самых юных, еще не посвященных в жрицы девушек я оставила в храме в Самарии. Но и они подвергнутся опасности в случае нашего поражения. Я была бы не в силах пережить новую потерю храма и нашей Богини. Власть женщин и право распоряжаться их телами и судьбами могут оказаться в руках любого, как девушки Силома, украденные в ночи чужаками с их мужскими законами и мужским Богом на их стороне.

Сколь ненадежны все наши успехи, сколь неумолимо стремление мужчин уничтожить нашу независимость!.. Илия был лишь последним в длинной череде мужчин, отрицавших значение женщин. Меня охватил страх. Мужчины хотят от нас слишком многого. Они желают наших тел ради удовольствия и рождения детей. Как и Адам, они не