Молот Пограничья. Книга III - Валерий Пылаев

потроха Пальцекрыла, только размером поменьше. Насквозь проржавевшие движители, крепления, шестеренки… Они могли проваляться в Тайге хоть тысячу лет, и только потом ненароком попасть в брюхо слизня, но некоторые выглядели совсем свежими.

С кресбулатом желудочный сок не справился, да и провода оказались подозрительно свежими. И чем дольше я разглядывал куски металла в луже на камнях, тем сильнее становилась уверенность, что Султан каким-то образом схарчил целую Гончую.

— Это ж как машина ему попалась? — удивился Боровик из-за моего плеча. — Сама в рот запрыгнул, что ли?

— Не думаю, — отозвался я.

При всей своей силе слизень вряд ли смог бы одолеть даже крохотного автоматона. Скорее я бы поставил на то, что он просто ненароком проглотил уже сломанную Гончую, которая отбилась от стаи и почему-то потеряла связь с «авиацией». Окажись рядом Пальцекрыл, Султан с его размерами и скоростью вряд ли бы уцелел.

И это определенно была хорошая новость: значит, машин поблизости нет. Слизень сожрал остатки единственной и приполз к реке. Правда, с другой стороны эта же новость давала и повод задуматься.

Ведь где-то рядом бродило то, что эту самую Гончую упокоило.

— А удачно мы прогулялись, — усмехнулся я, доставая нож. — Подарок от Султана, так сказать.

Елена с улыбкой кивнула — она тоже почувствовала магию. Но ковыряться в том, что недавно было обедом гигантского слизня, уж точно не дело для барышни благородных кровей, так что я продолжил в одиночку.

— Аккуратнее, ваше сиятельство! — Боровик похлопал себя по карманам и достал откуда-то здоровенные промасленные рукавицы. — Вот, возьмите. У него ж внутри кислота сплошная — все руки сожжете!

С защитой дело пошло быстрее. Я осторожно ковырял лезвием ножа покрытую слизью коробочку энергоблока, а второй рукой — придерживал. Толстая ткань дымилась, но расползаться не спешила, и примерно через полминуты на мою ладонь скатился сияющий магией кристалл.

— Ну вот. Считайте, и без всякой охоты добыча попалась, — улыбнулся Боровик. — Я ж говорил, что от такой скотины польза есть!

— Есть. — Я поднял жив-камень повыше и посмотрел сквозь него на свет, любуясь безупречными гранями. — Только мне интересно, где он добыл все это богатство. Явно не у реки — иначе бы лесорубы видели автоматонов.

— Вот чего не знаю — того не знаю, ваше сиятельство. — Боровик покачал головой. — Султан явно по реке сюда спустился — слизни от воды далеко не уходят. Я таких крупных уже лет двадцать не видел, они только на севере остались.

— А зимой как? — поинтересовалась Елена. — Они ж хладнокровные.

— Да никак, ваше сиятельство. — Боровик пожал плечами. — Замерзают и спят до весны. Им же лед, считай, как отец родной. А чего этот на юг пополз — кто ж его знает?

— Не просто так пополз, — вздохнул я. — Что-то там такое творится.

Умей Султан говорить — наверняка смог бы рассказать немало интересного. Судя по размерам, прожил он немало, и наедал свое мягкое брюхо годами, если не десятилетиями. Все лето ползал вдоль реки, глодая камни, а зимой спал, вмерзнув в лед или забившись в какую-нибудь щель среди таежных скал. Мелким хищникам слизень был не по зубам, а от крупных его защищала магическая броня с шипами, и такое существование могло длиться почти вечно.

Но Султан возжелал перемен и удрал с насиженных… то есть наползанных мест и отмахал пару десятков километров на юг — если не больше.

И наверняка на это у него были весьма серьезные причины.

— Эх-х-х… Новые нужны. — Печальный голос Боровика вырвал меня из размышлений. — Эти теперь только выбросить.

Старик осторожно поднял рукавицы за не вымазанный в содержимом желудка Султана край и, размахнувшись, швырнул в ельник на берегу. И Тайга тут же отозвалась недовольным ворчанием, а мгновение спустя колючие ветви заколыхались, и из-за них показался высокий худой силуэт в бесформенной шляпе.

— А это кого черт принес?.. — негромко пробормотал Боровик, отступая на шаг.

Елене без лишних разговоров припала на одно колено. И чуть ли не в одно движение выхватила из-за спины лук и пристроила на тетиву оперение стрелы. Так быстро, что я едва успел поймать ее за руку.

— Стой! — произнес я, на всякий случай отводя в сторону уже нацеленный на ели стальной наконечник. — Не бойся. Это Молчан.

Глава 23

Не знаю, как так вышло, но Боровик запустил перемазанные слизью рукавицы в то самое место, где появился таежный колдун.

Именно появился — ничего похожего на шаги и треск веток я перед этим не слышал. За свою жизнь старик наверняка научился ходить по лесу почти бесшумно, но подкрасться к Боровику и Елене с ее аспектом ветра и охотничьим опытом, пожалуй, не смог бы даже он.

— Разбрасываются тут… всяким, — усмехнулся Молчан, протерев рукавом полы своей дерюги.

Кажется, той же самой, что он носил в начале сентября — да и летом, наверное, тоже. Как и прошлую нашу встречу, старик был одет в какие-то лохмотья, перехваченные доисторическим кожаным поясом с сумкой на боку и выцветший темно-серый плащ, примерно треть площади которого занимали дыры. Обмотками на ногах побрезговали бы даже попрошайки у храма в Орешке, и только сапоги, хоть и явно не раз чинились, выглядели такими же надежными и крепкими, как десять лет назад.

Или двадцать. Или все пятьдесят…

— Простите, дедушка, — пробормотал Боровик, съеживаясь, — не заметил…

Внешне они с Молчаном выглядели примерно ровесниками, но старик, как и прочие гридни, при появлении лесного бродяги испытывал то ли суеверный страх, то ли благоговейный трепет, то ли все и сразу — но обращался, как с старшему.

И только на «вы», будто Молчан, как и я, носил княжеский титул. Даже Елена осторожно хмурилась и почему-то не спешила убирать стрелу обратно в колчан, хотя старик даже не смотрел в ее сторону.

Да чего уж там — я и сам вдруг почувствовал себя неуютно. Молчан не был Одаренным, но его защищала неведомая сила, которая позволяло беспрепятственно ходить там, где порой без следа исчезали целые отряды вооруженных до зубов солдат или гридней. Мне так и не удалось понять, откуда берется это могущество, и поэтому оно внушало даже больше осторожного уважения, чем способности знакомых мне магов.

Что-то похожее я, пожалуй, ощущал в присутствии диаконисы Серафимы. И в начале ноября, когда Горчаков привел нас с Соколом на древнее языческое капище. Сила резных идолов имела мало общего с привычными и понятными аспектами, но не заметил бы ее разве что слепой.

— Сам ты дедушка, — беззлобно буркнул Молчан, улыбаясь. — Иду, слышу шум