Молот Пограничья. Книга III - Валерий Пылаев

От неожиданности я едва не закашлялся. Прежде мы встречались всего трижды, однако я, видимо, уже успел привыкнуть, что старик предпочитает изъясняться витиевато, всячески избегая разговоров о чем-то конкретном — а тут вдруг сам вспомнил именно то, что я так хотел узнать.

— Они самые, дедушка, — кивнул я. И все-таки спросил: — Как догадался?

— А чего тут догадываться, князь? — Молчан пожал плечами. — Рубежный камень-то всего один. А больше в Тайге рун нигде нету.

— Рубежный камень? — Я тут же навострил уши. — Ты знаешь, где он находится? Был там? Видел?..

— Видел, — явно нехотя ответил Молчан. — И не раз. Непростое это место.

— И неблизкое. — Я прикрыл глаза, на мгновение уносясь мыслями к исчерканной моей же рукой карте в отцовском кабинете. — Отсюда по прямой километров тридцать будет, а если на машине дорогу искать — то все пятьдесят.

— Ну, пятьдесят, не пятьдесят — а много. И то не для всех. — Молчан хитро улыбнулся. — У тебя свои пути через Тайгу, князь, у меня — свои.

Странно, но я, пожалуй, почти не удивился, хоть и не мог себе представить, как давным-давно разменявший вторую сотню лет старец уходил так далеко от своей избушки. И наверняка без рюкзака — только с крохотной сумкой на поясе, посохом и доисторическим плащом, в котором он щеголял круглый год. И летом, и осенью, и зимой, когда снега в Тайге наверняка было по пояс, и от кое-как раскатанных колесами грузовиков дорог оставались одни воспоминания.

И если хитрый старик не хранил где-нибудь в лесу внедорожник с годовым запасом бензина… Вот уж точно — свои пути. И уж точно не из тех, что можно одолеть пешком.

— А написано на камне, князь, что дальше живому человеку хода нет, — продолжил Молчан. — И делать там нечего.

— Живому? — Я приподнял бровь. — А если… не совсем живому?

— А не совсем живых, князь, ты уже видел. Думаешь, откуда они теперь взялись?

На этот раз Молчан не просто ответил, а прямо-то огрызнулся. Мрачно и сердито, почти злобно… и как-то очень по-человечески. Будто вместо многомудрого волхва, который лично знал моего прадеда — если не врал, конечно — вдруг появился самый обычный старикашка. Одинокий, усталый, больной и не то чтобы склочный, но давным-давно отвыкший от простого человеческого общения, и поэтому готовый облаять весь свет и темнить до потери пульса — лишь бы ненароком не выдать одну из своих бессчетных тайн.

Может быть, и вовсе никому не нужных.

Впрочем, нет. Я, кажется, сообразил, что из него вытянуть — и отступать уже не собирался.

— Что-то… что-то там случилось, да? — начал я. Вполголоса и не торопясь, осторожно, чтобы ненароком не спугнуть разговорившегося старца. — У этого самого рубежного камня? И поэтому у Пограничья снова появились сильные твари, а упыри валят из Тайги толпами?

Молчан не зря получил свое прозвище. Но врать, похоже, не умел совершенно, и в одном его тоскливо-мрачном взгляде исподлобья я прочитал даже больше, чем он смог бы рассказать.

— Ты знаешь, где это место? — тихо спросил я. — Сможешь отвести меня туда?

— Знаю. Только не отведу. И не проси, князь.

Молчан съежился и втянул голову в плечи. Будто ему, исходившему Тайгу вдоль и поперек в тонкой дерюге, вдруг стало холодно. В голосе старика вдруг прорезалась такая боль и тоска, что я при всем желании не смог бы объяснить ее переживаниями за себя, меня и Елену с Боровиком, которые удалились в землянку допивать остывший чай. Или даже за все человечество, вдруг оказавшееся беззащитным перед лицом древней силы, что спала сотни, а может, и целую тысячу лет — и вдруг пробудилась.

Нет, для старика это было другое. Что-то личное. И случившееся совсем недавно — по его меркам, конечно же. То, что он никак не мог забыть, не мог простить себе. Молчан чувствовал вину — за то, что случилось год назад. Полгода назад. За то, что происходило прямо сейчас.

И за то, что произойти еще не успело.

— Это ты показал отцу Алатырь-камень? — одними губами прошептал я.

— Да! — ответил Молчан.

Почти закричал — так громко, что ветви елей неподалеку затрепетали, и в небо с криками сорвалась стайка каких-то лесных птиц. Старик проводил их взглядом, вздохнул и закончил уже обычным голосом:

— И сам видишь, как оно вышло. Брат исчез, отца убили. Дрянь всякая творится… Не зря граничный камень поставили, ох не зря, князь. — Молчан тряхнул косматой головой. — Нету места в Тайге для людей — и лучше бы туда не лезли!

— Ну… Теперь то уж чего, — поморщился я. — Ладно тебе причитать, дед. Разберемся как-нибудь. Сами сломали — сами и исправим, если придется.

Старик молча смерил меня взглядом. Не злым и даже не разочарованным — просто грустным и усталым, в котором печаль соседствовала с теплотой и какой-то мягкой, почти отеческой заботой. Так мудрые дедушки обычно смотрят на бестолковых внуков, которые только-только научились ходить — и которым в самое ближайшее время суждено набить первые шишки.

— Поздно, князь. — Молчан подался вперед, опираясь на посох, будто от навалившегося на плечи груза ему стало тяжело даже сидеть. — Поздно. Проснулась Тайга. И ничего ты с этим уже не сделаешь.

Глава 24

— Займите оборону. — Я поднял руку, приказывая преторианцам остановиться. — Дальше я пойду один.

Никто не стал возражать. Они слишком хорошо знали, на что способен Хрод. Даже лишившись сил и половины своего черного воинства, Страж остается Стражем. В бою против него не помогут ни повторители, ни мечи, ни сверхчеловеческая отвага — самое могучее оружие Легиона. Переломить такую силу может только подобная ей.

Моя.

Когда я шагнул под темные своды тронного зала, тишина навалилась разом со всех сторон. Будто само бытие хотело избавить меня от лишнего шума, чтобы никоим образом не помешать беседе Стражей — пусть от нее и не было уже никакого толку.

Я снова двинулся вперед, и металлический лязг моих шагов заметался эхом среди черных колонн, но огромная фигура на троне даже не шевельнулась. Хрод сидел, уронив голову на грудь — усталый гигант высотой почти в два человеческих роста. С нашей последней встречи прошло не так много времени, однако Хаос уже довел работу до конца, превратив когда-то прекрасного юношу в свою марионетку. Злобную, исковерканные и уродливую — такую же, как неподвижные тела в коридоре за моей спиной.

Разве что побольше размером.

На мгновение показалось, что Хрод уже