Журавли летят на запад - Анна Рябинина

– Поэтому поедем сразу ко мне, надеюсь, брат дома, и мы сможем с ним поговорить, – решает Ариадна.

Андрей их в итоге и встречает – видимо, успели доложить, потому что он гордо стоит у лестницы в дом, улыбается, мягко, но сухо, скорее, просто вежливо, чем от искренней радости. Что это именно Андрей, Вирджиния понимает сразу – мужчина лет тридцати, как и говорила Ариадна, высокий, с идеальной осанкой, c такими же непослушными темными кудрями, как и у самой Ариадны, в богатом камзоле. С мрачным холодом в глазах, какой бывает у замерзшей Невы в январские морозы.

– Андрей Павлович, – Ариадна делает мягкий реверанс. Русский у нее хороший, чистый, с небольшим акцентом, который, впрочем, не портит ничего.

– Здравствуйте, – откликается Андрей, бросая заинтересованный взгляд на Вирджинию, а потом берет руку сестры и целует ее.

– Это Вирджиния, – объясняет Ариадна, поворачивая голову. – Отец должен был написать, она сопровождала меня в поездке.

Андрей кивает.

– А вы… – начинает он, но Ариадна взволнованно его перебивает.

– Она может остаться на время у нас? Это не будет проблемой?

Андрей качает головой.

– Не будет, это честь – принимать у себя девушку, которая помогла Ариадне доехать благополучно домой. Я могу называть вас Женей? И как у вас с русским?

– Никаких сложностей, – улыбается Вирджиния в ответ. – Я уже была в России несколько раз.

– Любите путешествовать?

– Очень.

Это наглое «Женя» она решает игнорировать. Отказаться нельзя, чтобы не расстраивать хозяина, но Вирджиния еще намерена побороться за свое полное имя, просто не сейчас.

– Тогда добро пожаловать, Женя, – и Андрей легко целует и ее руку тоже, а когда поднимает взгляд, Вирджиния видит, как на самом дне его ледяных глаз пляшут озорные болотные огоньки.

* * *

«Кажется, ты нашел ту самую», – так сказал Андрею его друг Петя, однажды зашедший к ним в гости под вечер и успевший за короткие пять минут, пока Женя шла мимо них к лестнице, оценить обстановку и прикинуть масштаб проблемы.

Андрей тогда скорбно кивнул, но в душе не согласился с формулировкой. Женя не была «той самой», скорее, она была полной противоположностью всем возможным мечтам об идеальной возлюбленной и жене, которые могли жить в его, Андрея, голове.

И при этом она невероятно сильно ему нравилась.

Прямо сейчас Женя сидит на подоконнике в его комнате и читает какую-то книжку-путеводитель по Сибири: нога закинута на ногу, так, что юбка задралась и обнажает лодыжки, каблук туфли нетерпеливо стучит по стене, спина чуть сгорбленная, а волосы заколоты в неаккуратный пучок. Но Жене все равно – ей даже все равно на самого Андрея, являющегося хозяином кабинета.

И это так удивительно.

А самое удивительное было то, что Андрей не понимает, что в ней такого особенного. Женя была не первой женщиной, которая не воспринимала его как гипотетического мужа, была не первой очень умной женщиной, была не первой женщиной, стремящейся к самостоятельности. Она совершенно точно не была «той самой».

– Если вы будете и дальше смотреть так внимательно, то прожжете во мне дырку, – напоминает Женя.

Или Вирджиния – она с отчаянным упорством борется за это имя, и Андрей почти готов признать за ней победу, но тогда он потеряет возможность задирать ее и видеть воодушевленный, грозный блеск в ее глазах, поэтому он изо всех сил обороняет последние позиции.

– Прошу прощения.

– Вам не жаль.

– Мне не жаль. – Она и так уже давно поняла, что нравится ему – так смысл это прятать? Женя не из тех, кто любит секреты и томные взгляды искоса, Андрей почти сразу понял – хочешь заслужить ее уважение, все нужно говорить прямо.

Что ж, он честно старается.

Женя поднимает на него взгляд и весело хмыкает.

– Вам настолько нечем заняться? А как же важные наследнические дела?

– Это вы вломились в мой кабинет и мешаете мне.

– Это вы до сих пор меня не прогнали.

Ну, она права, так-то. Только легче не становится вообще.

– Ариадна сказала мне, что вы хотите уехать на границу с Китаем. Вы знаете, как это опасно?

– Знаю.

Отлично, хорошо, а что ему говорить дальше? Каждый разговор с Женей вызывает у него ощущение того, что его методично загоняют в угол – может быть, именно это ощущение ему в новинку. Его никогда не пытались загонять в угол – никто просто не мог себе этого позволить.

Но что терять Жене – женщине без дома, той, кто готова поехать на край мира просто из интереса, из желания увидеть, как живут другие люди?

– Ариадна хочет поехать с вами.

– Вы тоже можете, если ревнуете, – улыбается ему Женя. – Это было бы даже неплохо – Ариадну все равно просто так никто не отпустит так далеко, но вот с вами – возможно, разве что в процессе драгоценная наследная голова может потеряться где-то в реках на этой же границе, что, разумеется, будет очень грустно.

– Это угроза?

Женя пожимает плечами.

– Констатация факта.

И самое ужасное – Андрей правда хочет поехать.

Хочет увидеть Женю где-то вне стен петербургских красивых домов, хочет знать, какой она бывает в путешествии. Вероятно, он правда ревнует, потому что Ариадна видела ее такой – а ему достались лишь прямая спина, лукавый взгляд и идеально выглаженные закрытые платья.

Первые месяцы, когда Женя жила у них, было еще сложнее – она держалась отчужденно и закрыто, старательно избегала встреч с ним, уходила рано утром и возвращалась поздно вечером, иногда забирала с собой Ариадну, иногда сидела с ней в комнате. А он все смотрел – на ее короткие, всего лишь по лопатки, каштановые волосы, ленты, которыми она перевязывала пару прядей, ее растрепанные пучки, на то, как свет отражался в ее темно-зеленых, как дорогой бархат, глазах, как юбка обнимала ее ноги при ходьбе – размашистой, с широкими шагами. Как она смеялась и как тепло улыбалась, глядя на Ариадну.

Как горели ее щеки с мороза, как она сбивала с туфлей снег, едва зайдя в дом.

К лету ситуация стала полегче – Женя будто бы тоже немного оттаяла, сменила гнев на милость и стала чаще задерживаться дома, сидеть в гостиной, ходить в библиотеку.

Впрочем, как это обычно бывает с Андреем, подружились они после его минуты позора. Это случилось в сентябре – он тогда еще пошел на встречу со знакомыми в какой-то особо злачный район Петербурга – место выбирали по принципу «любой жандарм побрезгует сюда лезть», разве что в отличие от жандармов, грабители