Журавли летят на запад - Анна Рябинина

Зато очнулся он, когда Женя постучала по его щекам. Она сидела на корточках рядом с ним – будто совершенно не замечая тонущей в грязи юбки – правда, потом она потребует купить ей новую, Андрей уверен, что чисто из принципа, – а глаза ее смеялись.

– Наследники тоже иногда валяются в грязи? – насмешливо спросила она, а потом протянула ему руку, чтобы помочь встать.

Пока они шли к более оживленной улице и пока ждали экипаж, Андрей совершенно не по-джентельменски почти висел на ней, а потом залез внутрь, упал головой ей на плечо. Женя тогда ничего не сказала, только вздохнула.

– А вы как там оказались? – расстроенно спросил Андрей уже дома, пока она помогала ему промыть рану на голове, чтобы никого не будить ночью.

– Ходила по делам.

– А вас так ни разу не грабили?

Женя усмехнулась.

– Поверьте – если женщину в темном переулке просто ограбят, то это будет большой удачей. – От этих слов по спине пробежал холодок.

– Так вас…

– Меня нет, – Женя покачала головой. – Но вообще, умнее надо быть. И следить за обстановкой.

– Откуда вы все это знаете?

– Я старшая дочь, – ответила она так, будто это все объясняло.

Хотя, наверное, и правда объясняло.

Потом было многое – празднование рождества и гулянка после него, во время которой Андрей с какого-то мрачного отчаяния напился и всю ночь лежал на коленях Жени, рассказывая ей, какая она прекрасная и замечательная, Ариадна, за которой начал ухаживать какой-то старик лет под шестьдесят, и ему вместе с Женей пришлось срочно придумывать, как отвадить его, слезы Жени из-за революции во Франции[32] и невозможности срочно вернуться туда, новости о новой волне цензуры из-за этой же революции, после которой собрания пришлось прекратить. А еще – вечера в библиотеке с Ариадной и Женей, поездки летом в имение за городом и гонки с Женей на лошадях по полю, пикники у реки.

И теперь вот – слова Жени о том, что откладывать больше нельзя и она уже начала договариваться о поездке к Амуру.

Интересно, сколько у Андрея есть времени, чтобы уговорить самого себя позволить себе поехать с ней?

Любовь к Жене – самое глупое чувство, которое он мог испытать в жизни.

Андрей знает, что он ей не нужен. Знает, что Женя – вольный ветер, который он не способен удержать в руках, что никакие слова, никакая древняя родовая магия тут ему не поможет. Знает, что Женя близка с Ариадной, и эта дружба, даже почти сестринство, остается главной опорой Жени, и ей не нужна вторая.

Но его глупое сердце говорит – ты уже никогда не сможешь ее забыть. Это пугающее чувство, как будто тонешь и чувствуешь, что в легкие уже забивается вода, они бухнут, как тучи перед дождем, и тебе хочется закричать, чтобы попытаться облегчить эту боль, только кричать не получается, открываешь рот – но оттуда не выходит ни звука. И остается только тонуть – впрочем, зная, что ты сам это выбрал.

Это пугающее чувство, когда в детстве сдираешь запекшуюся кровь с ранки – сначала больно, а потом накатывает странная эйфория. Это чувство, когда несешься на лошади во весь опор, а потом она спотыкается, и ты летишь вверх тормашками на землю и больно бьешься, так, что все кости внутри перетряхиваются.

И еще более пугающее оно от того, что Андрей знает – никто в его семье любить не умеет. Они не такими родились, не для того, чтобы влюбляться в прекрасных, умных и смелых женщин.

Женя слезает с подоконника и подходит ближе, опирается на его стол.

– Ты бы закончил со счетом бюджета.

– У меня никак цифры не сходятся, – жалуется он и утыкается лбом куда-то ей в бок.

– Посмотреть?

– Да не надо, я потом сам еще раз перепроверю.

– Хорошо.

Так они сидят еще несколько минут – он вдыхает запах книжной пыли и ее цветочных духов, а Женя, кажется, о чем-то размышляет: она опускает руку ему на голову и начинает аккуратно перебирать кудри.

– Мне недавно написал брат, – говорит она в итоге. – Сказал, что продолжает ездить по Китаю, кажется, ему наконец-то понравилось.

Да, точно, Жильбер. Обычно, если Женя начинает действительно сильно из-за чего-то переживать – это либо проблемы у ее мамы, либо у Жильбера. Обычно, конечно, у него.

– И как, он больше не горит желанием срочно уезжать?

– Кажется, нет, – отвечает Женя. – Но я все равно хочу навестить его, попробовать хотя бы.

– Я поеду, – вдруг решительно говорит Андрей. – Я что-нибудь придумаю.

– Тебе не нужно идти ради на меня на жертвы.

Андрей упрямо бодает ее в бок, и Женя весело хмыкает.

– Это не жертва.

– Именно она. Ты боишься потерять меня, вот так отчаянно и ищешь обходные пути.

– А разве ты не боишься потерять Ариадну? – Не очень честно, зато выигрышно.

Женя замолкает на пару минут.

– Это нормально. Люди встречаются и расстаются, я знала, что с моим образом жизни не смогу найти тех, кто будет со мной всегда.

– Не говори так.

Андрей поднимает голову и смотрит на нее прямо.

– Хочу и говорю.

И вот так с ней всегда.

– Я смогу объясниться с отцом Ариадны, и мы поедем с тобой.

– У тебя осталась пара месяцев.

– Я успею.

Начинает он, разумеется, с разговора с самой Ариадной.

– Ты правда хочешь поехать туда с Женей?

Ариадна сидит на полу у кровати, уже почти готовая ко сну – на ней только ночная рубашка с широкими вычурными рукавами, волосы, отросшие еще сильнее за прошедшие годы, спадают на плечи, глаза даже в темноте сверкают озерной синевой.

– Не говори мне, что это безрассудно.

– Это определенно безрассудно, – он садится рядом с ней. – Это же так далеко, ты даже не знаешь, сможешь ли вынести эту дорогу.

– А чем реки Востока отличаются от петербургских? – зло спрашивает она его. – Они же все – наши, так чего мне бояться?

– Мои, но не твои, – возражает Андрей. – И не наши, а завоеванные, там крови больше, чем воды, что же ты хочешь там найти?

– Как будто не ты сам мечтаешь поехать с ней!

– Потому и пришел к тебе, – начинает злиться Андрей в ответ. – А ты… Столько лет прошло, а умнее не стала.

Ариадна пинает его в ногу.

– Так откажись тогда тоже. Скажи ей, что не можешь поехать.

Это большая проблема – Андрей и сам не знает, может или