Где распускается алоцвет - Софья Валерьевна Ролдугина

– Ну да, – кивнул Дрёма. – Знаешь, как в сказке? Вдоль путеводной нити.

И он повернул фонарь, освещая часть склона.

Яркий белый луч выхватил в траве что-то красно-жёлтое, полосатое…

«Оградительная лента, – догадалась Алька, и в горле пересохло. – Сыскарская… Ну да, здесь же людей убили. Шестерых».

Подниматься было тяжело. Трава под ногами крошилась, точно окаменелая, с противным скрипучим звуком, особенно отчётливым в неестественной тишине. Небо казалось масляным и вязким; с него словно сочилась тьма, оседая на всём, как жирная сажа. В какой-то момент фонари начали мигать и тускнеть… Алька догадалась, хоть и не сразу, обмотать их лентами-поясками с обережной вышивкой. Всего их было четыре. Ещё одной она подпоясалась, прямо под курткой, а последнюю вручила Дрёме.

– Повяжи как галстук, – хмыкнул он и провокационно задрал подбородок, подставляя шею.

Заигрывать в такой ситуации было и глупо, и нелепо, и ужасно несвоевременно… Но уверенности и сил это почему-то прибавляло. Хотя, конечно, никакой «галстук» Дрёме завязывать Алька не стала и просто несколько раз обернула ленту ему вокруг руки, чуть повыше локтя.

– И так сойдёт, – буркнула она, отступая на полшага.

– О-о, какая потрясающая интуиция! – выгнул брови Дрёма. – А ты знаешь, что именно за это плечо и укусил меня упырь? Даже шрам остался! – Он помолчал, глядя на неё выжидающе. – Даже не попросишь меня показать?

Алька мотнула головой.

Он заметно погрустнел.

После этого идти стало полегче. Во-первых, свет больше не мерцал; во-вторых, ослабело давление, и воздух теперь ощущался более свежим, более пригодным для дыхания. Кочерга больше не примерзала к рукам. Вот только окаменелая трава крошилась по-прежнему, и каждый шаг поднимал облачко пыли.

«Мёртвое царство, – подумала Алька, разглядывая клочковатые склоны цвета сепии. – И правда, как другой мир».

Потом Дрёма остановился и сказал:

– Вот и пришли.

Но она и сама уже видела всё.

Впереди была… дыра или нора?

Почему-то по рассказам представлялось иное, что-то типа ямы на склоне – или небольшой котлован, как рабочие в палисаднике трубы раскапывают. Отверстие размером со среднюю могилу сбивало с толку. Внутри царил мрак; иногда мерещилось, что шевелится что-то.

– Пусто, – констатировал Дрёма, посветив туда фонарём. – Ого… На фотографиях это выглядело иначе. Ух, там ход сужается. Придётся, наверное, немного проползти. М-да, проблема.

– Какая?

– Пальто жалко, – ответил он неохотно. – В Гречине с химчистками не очень.

Алька поперхнулась смешком.

Ползти пришлось на самом деле не очень долго – метра три или четыре, причём к концу ход расширялся, а утрамбованная почва уступала место каменной кладке. Дрёма добрался до цели первым, встал на ноги, отряхнулся и прочувствованно произнёс:

– Ух…

– Ха-а… – согласилась с ним Алька, когда огляделась.

Они были… пожалуй, в склепе.

Каменная кладка выглядела очень старой; из щелей между блоками выпирала земля и корни, и потому стены казались мохнатыми. Смешным это казалось на первый взгляд, а на второй – уже не очень. Потому что стоило чуть отвести взгляд – и корни-нити начинали шевелиться.

Как живые.

Склеп был довольно просторным, квадратов двадцать или около того. В дальней части высился какой-то прямоугольный постамент, так сильно завешенный корнями, что это напоминало полог.

– Прямо как ложе под балдахином, – с непонятной интонацией произнёс Дрёма. Огляделся, прищуриваясь; нахмурился. – И сориентирован, похоже, строго по оси север-юг. Если я не ошибаюсь, то головой на север… Опа. Алика, у тебя нервы крепкие?

Она внутренне сжалась.

«Что он там увидел?»

– Вроде да.

– Тогда смотри, – и Дрёма повёл фонарём, выхватывая из тьмы какие-то белые черепки, сваленные горкой под постаментом.

…не черепки, поняла Алька.

Битые черепа.

– Ох… Это, м-м, жертвы? – тихо спросила она.

– Похоже на то, вопрос в том, какого периода. Я имею в виду, убили ли этих людей специально, чтобы покойнику в гробу лежать не скучно было, или это его, гм, рабочий инвентарь, – ответил Дрёма задумчиво и снова, уже тщательно и дотошно, осветил углы. Луч скользил то по вазам, то по каким-то огромным блюдам, то по неопределимым и неразложимым на элементы кучам хлама. – Богатое захоронение. А вообще… Как думаешь, кого могли похоронить, обложив со всех сторон не просто ценным имуществом, а ещё и черепами в солидных количествах? С воином похоронили бы меч, с вождём – регалии, коня и жену. Да, кстати, на фото в отчётах никаких черепов и пустых гробов, разумеется, – только немного керамики, то есть увидеть настоящее захоронение можно лишь выполнив определённые условия. Что думаешь?

Алька уже догадывалась, куда их занесло, поэтому посветила фонарём не на постамент – гроб, это был, конечно, гроб – а вверх, на стыки между стенами и потолком. Там отчётливо просматривались узоры, наполовину уничтоженные временем, но всё же…

– Обережные знаки, – хрипловато откликнулась она. – Думаю, это колдун. Какой-нибудь не очень хороший.

– Ну, спасибо, что не кто-то из Старых Хозяев, это было бы более проблемно, – заключил Дрёма оптимистично. – Так, картина проясняется, но я бы ещё кое-куда сунулся. Ну-ка…

Он поставил на пол фонарь, засучил рукава и решительно двинулся к гробу. Алька сперва не поверила себе, потом замерла от ужаса, потом мысленно завопила панически: «Нет-нет-нет, он же не собирается…»

А Дрёма за это время до гроба дошёл, примерился к крышке – и толкнул её, сдвигая вбок.

– Ничего, ни одной косточки, – весело констатировал он. – Прекрасно! Что ж, теперь примерно понятно, с кем мы имеем дело. Мёртвый колдун, судя по подношениям, весьма злобный, возможно, промышлявший человеческими жертвами. Чтобы узнать наверняка, надо, конечно, расшифровать обережные знаки – и поискать такие же снаружи гробницы, думаю, мы их найдём. Но я почти уверен, что обитатель этого уютного дома, – и Дрёма постучал по крышке гроба, – сейчас весело отжигает в столице. А делает он это потому, что какой-то жадный дурень, немного смыслящий в колдовстве или в оберегах, забрал часть погребальных даров и толкнул их через ломбард… Не через один, боюсь. Оу.

Дрёма замер, уставившись в гроб.

Алька тоже – сжимая кочергу так крепко, словно от этого зависела её жизнь.

– Что там? – Он промолчал. – Если ты сейчас не скажешь, то я тебя ударю.

– Потом ударишь, – растерянно откликнулся Дрёма наконец. – Слушай, там что-то блестит. Я сейчас сделаю кое-что довольно опасное… Впрочем, затем я сюда и пришёл.

И Алька осознала сразу две вещи.

Во-первых, там, в гробу, лежало нечто ценное, возможно, золото.

А во-вторых… Дрёма собирался это что-то взять.

«Может, не надо?» – трусливо подумала она, но озвучить не успела, потому что он уже наклонился, нырнул в гроб почти до пояса – и нашарил что-то на дне, а потом выпрямился.

– Фибула! – радостно возвестил он, демонстрируя какую-то