Русская Америка. Голливуд - Михаил Дорохов

том, что говорит. Сейчас он выставлял меня не просто бизнесменом, скупающим будущее целой индустрии, а жадным хищником. Похоже, Эдисон решил попробовать свою излюбленную стратегию — запугать, загнать в угол и лишить конкурента преимущества.

Если я проиграю это слушание комиссии и допущу расследование, то я уверен, «Кинобандит» сделает всё возможное, чтобы я его проиграл. Тогда он надавит на создателей «Витафона» и «Мувитона» и заберёт себе технологии. А в Нью-Йорке у него все судьи в кармане…

Противостоять такому титану в одиночку для другого человека показалось бы безумием. Но мне отступать было некуда, а сдаваться я не привык!

Вопрос только — почему Эдисон так внезапно активизировался? Есть у меня ощущение, что информация о моей удачной презентации рекламного ролика мэра Лос-Анджелеса — куда-то «протекла»… Одно дело — слухи в городе. Другое — такой быстрый удар с другого конца Штатов. Ведь надо быть на сто процентов уверенным в том, что моё дело имеет большие перспективы, чтобы заварить такую кашу с антимонопольной комиссией.

— Благодарю за пояснение, — сказал я, нацепляя маску радушия и снова обращаясь к председателю Гарольду Прентису, — Теперь картина, как мне кажется, стала ещё более фантастической. Меня обвиняют в том, что я наношу удар по интересам неких абстрактных «перспективных участников», которые даже не названы. А «Эдисон Инкорпорейтед» только ведёт разработки. И при этом вы сами подтвердили, господин Прентис, что нет иска об ущербе. Никто не пострадал. Никто не лишился бизнеса из-за моих действий. Я правильно понимаю?

Гарольд блеснул очками и сухо ответил:

— Вы излагаете верно, мистер Бережной.

Я улыбнулся и произнёс:

— Тогда я продолжу, с вашего позволения. Второе. Я действительно владею технологией «Витафон». И заключил договор с Теодором Кейсом об использовании результатов его технологии «Мувитон», когда она будет закончена. Но ключевое слово — «закончена». «Мувитон» находится в стадии испытаний и доработок. Это не конечный продукт на рынке. Это прототип. Фактически, на данный момент я обладаю единственной работающей технологией — «Витафоном».

Я убедился, что все юристы, присутствующие в зале меня внимательно слушают, и добавил:

— И у меня к вам вопрос, господин Прентис, как к специалисту в законодательстве. Является ли монополией владение одной-единственной перспективной технологией? Или это просто бизнес-вложение, инвестиция в будущее, что, насколько мне известно, не только не запрещено, но и поощряется законами штата Калифорния?

Прентис замешкался. Он посмотрел на своих юристов, которые что-то быстро записывали. Похоже, Локхарт «забил» им голову перед этим заседанием, пользуясь тем, что подобный вопрос рассматривается впервые. Звуковое кино только зарождается, и любое разбирательство, связанное с новой, «свежей» отраслью — всегда затягивается.

Признаться, я надеялся и на это «затягивание». Прежде чем на меня обратят пристальное внимание — следовало заручиться политическими и административными связями. Первая дорожка к этому в виде мэра Лос-Анджелеса и его друга — Гарри Чендлера, владельца «Лос-Анджелес Таймс» — уже намечается…

— По букве закона… владение одной технологией, без доказательств сокрытия или умышленного препятствования её распространению… не может считаться монополией, — нехотя выдавил председатель комиссии.

— Прекрасно, — кивнул я, чувствуя, как инициатива понемногу переходит ко мне, — Тогда озвучу и третью причину. Даже если бы «Мувитон» был уже готов, и даже если бы я владел им наряду с «Витафоном», это всё равно не было бы монополией. Потому что на рынке, вернее, на пороге выхода на рынок, уже существуют параллельные разработки. Которые под руководством господина Давида Сарнова в Нью-Йорке осуществляет компания RCA — «Радиокорпорация Америки». Их вариант съёмки звукового кино тоже на стадии завершения.

Председатель слушал меня внимательно. Сейчас я говорил абсолютную правду. RCA вслед за радио принялись за кинематограф, и они создадут вполне успешную технологию…

Я продолжал:

— Разработка RCA обещает работать на иных технических принципах. Таким образом, существует как минимум два независимых центра создания звукового кино. Мой в Калифорнии и RCA на Восточном побережье. Поэтому даже физического доказательства монополии, я уже не говорю о юридическом, не существует. Рынок звуковых фильмов уже сегодня не является монопольным. Здесь я собрал некоторые данные, которые по своим разработкам открыто публиковала RCA. И прошу уважаемую комиссию с ними ознакомиться.

Я закончил, выложил перед собою небольшую папку и откинулся на спинку стула. В зале повисла тишина, нарушаемая лишь скрипом пера одного из юристов. Он же спустя несколько секунд встал, подошёл ко мне и забрал папку.

Получайте!

Эдисон что-то не хочет «нападать» на RCA уже несколько лет…

Почему? Да потому что даже название этой компании говорит само за себя. «Радиокорпорация Америки». Там госконтракты и перспективные направления для Вашингтона. Уже как два года разработки в сфере радио и теперь — кино, ведутся в закрытых лабораториях фирмы. Этот гигант уже становится мощнее Эдисона благодаря своей официальной властной «крыше», на которую Томас опасается поднимать загребущую лапу.

— Мистер Бережной, позвольте спросить, а где юридически расположена ваша кинокомпания «Будущее» и в каком виде? — хитро прищурился Роберт Локхарт.

Вот же гад! В любом случае, юристы, что сидели передо мной, и так при желании все бы узнали. А может, и уже были в курсе.

— Кинокомпания «Будущее» представляет холдинг, который имеет филиалы в Довере, штат Делавэр и здесь в Лос-Анджелесе, — спокойно ответил я.

— Но большинство этих… «филиалов» в Делавэре? — ухватился за мои слова поверенный Эдисона, — В штате, где законы позволяют чувствовать себя свободно при создании любых фирм?

— Да, — пожал я плечами.

При этих словах юристы комиссии зашептались. Оно и понятно, все они прекрасно понимали — зачем каждая четвёртая фирма сейчас открывается именно в Делавэре — внутреннем офшоре Соединённых Штатов.

Через полгода по закону я смогу поменять адрес своей молодой компании и уведу из Довера большинство своих «филиалов», ибо деньги, полученные с ограбления банка уже отмыты. Но сейчас я, к сожалению, этого сделать не мог.

Члены комиссии сделали себе какие-то пометки в бумагах. Мне это не понравилось…

Локхарт иезуитски ухмыльнулся и обратился к Гарольду:

— Господин председатель, мне больше нечего добавить.

Председатель Прентис обвёл взглядом своих коллег.

— Джентльмены, комиссия хотела бы выслушать ваше мнение по заявлениям мистера Бережного и мистера Локхарта.

Началось короткое, но бурное совещание. Юристы шептались, кивали, качали головами, тыкали пальцами в бумаги. Локхарт сидел неподвижно, но я видел, как сжались его пальцы на ручке портфеля. Затем один из подручных Гарольда подошёл к нему, склонился над столом, и они коротко переговорили.

Наконец, Прентис обратился ко мне.

— Мистер Бережной, комиссия заслушала ваши аргументы. На данном этапе, учитывая отсутствие формальных претензий о конкретном нанесённом ущербе и наличие информации о параллельных разработках,