Литания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

– Еще б мне его не знать! Старина Журавль у нас по пилюлям с микстурами главный, а сколько я вместе с ним туда-сюда намотал – весь круговорот хватит объехать. Порой его не понять толком, но, если не убережешься, до смерти заболтать может, а вопросов задает больше, чем лягвы в участке.

Шелк кивнул, вновь вспомнив о загадочном предмете, украдкой сунутом Журавлем ему за пояс.

– Мне он показался человеком довольно-таки дружелюбным.

– А как же, этого у него не отнять. Ты, патера, из города к нам не со мной ехал, верно?

Очевидно, пневмоглиссеров Кровь имел несколько, как Шелк и предполагал.

– Нет, не с тобой, – подтвердил он. – Туда меня подвез один из гостей, но он отбыл домой гораздо раньше, чем я.

– Так я и думал. Я, видишь ли, по пути к нам про доктора Журавля всем рассказываю. А то иногда гости волнуются насчет девчонок с мальчишками… понимаешь, патера, о чем я?

– По-моему, да.

– Вот я им и втолковываю: не о чем, говорю, беспокоиться. У нас, говорю, свой доктор всегда под рукой, всех проверяет, а если с кем из гостей с самим что-то малость неладно… ну, это я о тех, кто годами постарше, понимаешь, патера? Так вот, он и таких в случае чего выручит. И доктору хорошо: ему от них порой что-нибудь перепадает. И мне тоже хорошо: меня после гулянок многие благодарят за объяснения, что к чему.

– Боюсь, мне нечего дать тебе, сын мой, – смущенно признался Шелк, уверяя себя, что это святая истина: ведь обе карточки, покоящиеся на дне кармана, уже истрачены (или все равно что истрачены) на прекрасную жертву к ближайшей сциллице, до каковой осталось меньше двух дней.

– Ничего страшного, патера. Я, если честно, ни на что и не рассчитывал. Пускай это будет дар. Дар от меня Капитулу.

– Однако я могу благословить тебя на прощание, и благословлю непременно.

– К чему, патера? Не стоит, – махнув рукой, ответил пилот. – Я со всеми этими жертвоприношениями и прочими делами, честно сказать…

– Вот как? Тогда тебе, сын мой, тем более требуется благословение, – объявил Шелк и не сумел сдержать улыбки, от души позабавленный замогильной серьезностью собственного тона.

Как хорошо, что пилот его не видит! Стоило глиссеру отъехать подальше от виллы Крови, вор-домушник в его душе спрятался, залег на дно, а на передний план вернулся авгур: точно таким же тоном говорил с мирянами патера Щука.

Кто же он, Шелк, в действительности? Нет, прочь, прочь подобные мысли!

– Ну а вот теперь точно как в лодке! Ни с чем не спутаешь, верно, патера?

И вправду: огибая то пешехода, то грохочущие колесами по камням фургоны, запряженные мулами, пневмоглиссер кренился с боку на бок, будто бочонок. Дорога сменилась улицей, окаймленной узкими, впритык прилепившимися друг к дружке домами.

Тут Шелку поневоле пришлось ухватиться за обтянутый кожей поручень на спинке пилотского кресла: прежде он полагал сие приспособление необходимым разве что для облегчения посадки и высадки.

– Высоко ли способна подняться такая машина? – спросил он. – С детства гадаю…

– На четыре кубита от земли, патера… по крайней мере, эта машина, моя. Так их испытывают: подымают вверх до отказа и замеряют просвет. Чем выше поднимется, тем в лучшем, стало быть, состоянии ее потроха.

Шелк кивнул собственным мыслям.

– Значит, пролететь над одним из этих фургонов вместо того, чтоб огибать его, тебе не удастся?

– Нет, патера, не выйдет. Нам же земля под днищем нужна, чтоб от нее отталкиваться, понимаешь? Оторвемся от нее чересчур – и, считай, все, приехали. Помнишь, как мы махнули над изгородью, когда я срезал путь через поле?

– Разумеется, – подтвердил Шелк, стиснув поручень крепче прежнего. – По-моему, высоты в ней кубита три, не меньше.

– Не совсем так, патера. В том месте, где я ее перепрыгивал, она куда ниже. Но речь не об этом: если пассажиров под завязку, как по пути туда, такой номер не пройдет. С полным салоном приходится держаться дороги.

– Да, понимаю. По-моему, понимаю.

Машина сбавила ход.

– Однако глянь-ка вперед, патера. Видишь, красавец какой поперек дороги разлегся?

Шелк, выпрямившись, вытянул шею, устремил взгляд за плечо под ладно сидящей ливреей.

– Да, теперь вижу. Вижу, и… о прекрасноликая Фэа, надеюсь, он не мертв!

– Скорее всего, просто пьян. Смотри: сейчас прямо над ним проскользнем, а ты, патера, даже не почувствуешь ничего. И он тоже.

Шелк изо всех сил стиснул зубы, но, как и обещал пилот, ровным счетом ничего не почувствовал.

– Я видел, как пневмоглиссеры схожим образом пролетают над детишками, играющими посреди улицы, – вспомнил он, как только распростертый ниц человек остался позади. – Как-то одного из малышей ударило капотом в лоб… прямо напротив нашей палестры.

– Нет, патера, я никогда так не делаю, – с нешуточной обидой заверил Шелка пилот. – Что, если малыш, к примеру, руку поднимет и в сопло сунет?

Но Шелк его больше не слушал. Попытавшись встать, он больно ушиб макушку о прозрачный верх пневмоглиссера и замер на полусогнутых.

– Постой! Будь добр, сбавь скорость! Видишь того человека с парой ослов? Остановись на минутку, выпусти меня. Мне нужно перекинуться с ним парой слов.

– Лучше я просто опущу верх, патера. Так будет малость спокойнее.

На опустившийся рядом, посреди улицы, пневмоглиссер Чистик взглянул с нешуточным раздражением, однако при виде Шелка в изумлении вытаращил глаза.

– Да благословит тебя сей ночью каждый из бессмертных богов, – начал Шелк. – Хочу напомнить об обещании, данном тобою в таверне.

Чистик открыл было рот, однако почел за лучшее промолчать.

– Ты обещал заглянуть к нам в мантейон в ближайшую сциллицу, помнишь? Мне нужно убедиться, что ты исполнишь обещанное – не только ради себя самого, но и ради меня. Нам необходимо поговорить снова.

– Ага. Загляну обязательно, – закивал Чистик. – Может, завтра же, если выдастся время, а в сциллицу уж непременно. А ты, выходит?..

– Все прошло в точности, как ты предсказывал, – сообщил ему Шелк, – но, по-моему, нашему мантейону до поры до времени ничто не грозит. Доброй ночи, и да благословит тебя Фэа! Не застанешь меня в мантейоне, постучись в обитель авгура.

В ответ Чистик сказал еще что-то, однако пилот, услышав прощание Шелка, поднял прозрачный верх, отгородивший их друг от друга, а голос Чистика утонул в реве воздушных сопел.

– Ты бы, патера, поосторожней с такими ухарями, – заметил пилот, неодобрительно покачав головой. – Клинок-то у него только для виду, а под грязной рубахой иглострел спрятан, спорим?

– Ну, этот спор ты выиграешь наверняка, – признал Шелк, – однако доброго человека не обратит ко злу никакой иглострел. Подобное даже демонам не